Павел Кузьменко - Система Ада

Боль в животе стала нестерпимой. Избавить от нее могло только дуло в затылок.

Но военный велел арестованным повернуться обратно. Он что-то сказал. Начальник конвоя что-то ответил. Речь велась на том самом коммунистическо-русском языке, но уши уже не слышали. Их заложило ожиданием избавительного выстрела.

Главный конвоир вытащил из кармана пачку савельевских сигарет "LM". Бородатый протянул руку. На запястье выглядывал из рукава краешек синей татуировки, на ладони был зарубцевавшийся след от ожога очень ровной формы большая точка в кругу. Равиль, кажется, что-то говорил о том, что такой же знак был на ладони Крота.

Пачка перекочевала к бородатому. Он выдал по сигарете начальнику конвоя и коренастому и спрятал пачку в складках своей одежды.

Они закурили. Поговорили о чем-то, посмеялись. Затем конвой разделился. Катю повели в одну сторону, а двоих парней - в другую. Миша обернулся ей вслед, и Катя ответила ему прощальным взглядом. Саша не оборачивался, еле волоча ноги.

Им оставили минимум одежды. Сняли с них нательные крестики. Выдали синие робы, кирзовые сапоги, шапки-ушанки с намалеванным краской знаком на лбу. И вот почти неделю, если не было ошибки в подсчете, не расстреливали.

Катю они не видели. Может, потому, что дальше грота-казармы, грота-столовой, грота-для-упражнений-со-штыком, и грота-для-перетаскивания-камней их и не пускали.

Командир Волков, тот самый коренастый, в звании капитана, носивший, впрочем, на погонах какого-то полувоенного френча майорские звездочки, закончил перекличку и прошелся вдоль строя, переступая коротенькими ножками в добротных сапогах.

- Тэ-эк-с, хмыри, - откашлялся, взял тон пониже, погрознее: Доблестные солдаты непобедимой, овеянной славой зотовской армии, распорядок дня на сегодня в условиях непрекращающейся дудковской арессии. Помывка, оправка, завтрак, строительство каменных укреплений, обед, штыковые упражнения, строительство оборонительных рубежей. Вопросы есть?

Тишину нарушали только покашливания и треск в коленных суставах.

- Товарищ капитан, разрешите обратиться. Впередсмотрящий Энисаар.

Несмотря на такую явно эстонскую фамилию, впередсмотрящий говорил без малейшего акцента. Как выяснилось, это был бормочущий левый сосед Шмидта по нарам, никогда не слышавший о Кришне.

- Слушаю вас, - чуть повернулся корпусом к любопытному капитан Волков.

- Каково положение в Корее?

- Очень своевременный и правильный вопрос, непобедимые товарищи носители светоча идей, в свете... - Палец несколько запутавшегося в построении фразы капитана назидательно повис в воздухе, потом согнулся, и рука юркнула в нагрудный карман. Волков вытащил сложенную вчетверо замусоленную бумажку, развернул ее, отступил поближе к свету и стал медленно читать: - Главное командование Народной армии Корейской Народно-Демократической Республики сообщило сегодня, что соединения Корейской народной армии и части китайских добровольцев на отдельных Участках Западного и Центрального фронтов продолжали вести оборонительные бои, отбивая атаки противника и нанося ему серьезные потери в живой силе и технике. Сегодня зенитные части Народной армии и стрелки - охотники за вражескими самолетами сбили два и повредили четыре самолета противника.

- Братский привет корейским охотникам за самолетами! - выкрикнул Энисаар и снова погрузился в стоячий транс.

- Товарищ капитан, разрешите обратиться. Впередсмотрящий Чугунко, последовал второй вопрос.

- Слушаю вас.

- А что такое самолет?

Кажется, и мудрый командир призадумался. "Черт побери, - Шмидту опять стало страшно, - куда ж мы попали? Они тут под землей рождаются и умирают, что ли?.. Откуда им, кротам, знать, что такое самолет?"

- Не спать надо на политинформации, а внимательно слушать, товарищ впередсмотрящий, - нашелся командир. - Взять на себя повышенные обязательства по строительству оборонительных рубежей!

- Есть взять! - согласился Чугунко.

- Ети их мать, Мишка, - прошептал Савельев. - Война в Корее, это вроде где-то в начале пятидесятых, да?

- Да. А те козлы-грабители что-то нас про Кубу спрашивали и про Хрущева. А это вроде в начале шестидесятых было.

- По какому же году они живут?

- Сейчас спрошу у капитана.

- Охренел, что ли?

Капитан услышал их шепот, приблизился к ним на два шага и выставил указующий перст:

- Отставить пустые разговоры и распространение порочащих сведений! Впередсмотрящие Савельев и Шмидт, вам, как прозревшим и оставившим дудков-ские заблуждения и добровольно перешедшим на сторону прогрессивного человечества, нужно проявлять особую бдительность и подавать пример другим товарищам.

Вопросов больше не имелось.

В столовом, так сказать, гроте процесс питания состоял в основном из очередей. За миской, за ложкой, за кашей, за кипяточком.

Полевая кухня была сделана из вагонетки и стояла на рельсах, уводящих в неосвещенный штрек. Оттуда ее приталкивали три солдата с уже горячим варевом. Выходит, именно там находилась святая святых.

Кроме деловитого стука металлической посуды да редких команд начальников, других звуков в этом гроте не раздавалось. Разговаривать во время еды запрещалось. Как, впрочем, и до, и после.

С дисциплиной тут все обстояло строго и просто. Если капитан Волков иногда бывал и благодушным, как во время сегодняшнего разговора в строю, то буревестник Чайковский обычно спуску не давал. За перешептывания, за нерадивость в труде, за дремоту и Савельев, и Шмидт уже по паре раз испытывали это на собственной шкуре. Наказания были несистематическими, иногда просто неадекватными или даже просто ни за что. Оба парня, как, 'возможно, и остальные впередсмотрящие, были изначально приговорены к расстрелу, как к первородному греху, и всегда могли быть наказаны.

Трое-четверо по команде набрасывались со спины, заламывали руки, а начальник несколько раз крепко лупил палкой по спине, по заднице, по чему попадет. Местные, по указанию командира, позволяли себя бить совершенно покорно и сознательно.

- Мишка, надо думать, каждый день думать, как Убежать... скороговоркой прошептал Савельев.

- Что? - не расслышал Шмидт. Он пытался получить хоть минимальное удовольствие от этой малосъедобной еды и комочек попавшейся в каше тушенки отодвинул в сторонку, чтобы ощущение повкуснее оставить напоследок.

- Надо добыть фонарь.

- Прекратить досужую и неразборчивую болтовню, - прошипел Энисаар. За столом сидели в том же порядке, в каком спали. - Говорить только по-русски.

- Иди в жопу, козел, - огрызнулся Миша и отвернулся, чтобы ответить Савельеву.