Александр Карнишин - Игра

Старый оценил толщину двери колокольни, уважительно пошевелив ее на черных смазанных дегтем петлях размером с воротные, похлопал рукой по кованым полосам железа, скрепляющим дерево с обеих сторон.

— Никак колокола бережешь, святой отец? — хмыкнул он.

— И колокола…,- пробормотал священник, пропуская их в дверь и снова закрывая, но уже изнутри. Засов тоже поражал своими размерами. По существу, при закрытом засове открыть, как-то вытянуть наружу эту дверь было практически невозможно.

"То-то рубили дверь ночью!" — подумал Жанжак. — "Так они могли весь день рубить — и все без толку".

Прямо от двери вверх, а потом направо и дальше вдоль стен поднималась деревянная лестница со скрипучими ступенями. Удобные гладко ошкуренные перила были толщиной с руку, еще больше укрепляя деревянную колокольню. А левее, под лестницей, была еще одна небольшая дверца, тоже запертая на замок.

— Умно, — заметил Старый. — Правильно закручено… А там что?

— Кладовка это, — мотнул головой батюшка. — Ну, и это…,- он посмотрел на Старого, и тот кивнул понятливо в ответ.

— Пошли, лекарь, нам наверх, — дернул он за рукав Жанжака и первым затопал по ступенькам вверх, принюхиваясь на ходу к чему-то. Жанжак тоже несколько раз шумно втянул воздух. Ну, что… Какое-то масло чувствуется. Знакомый запах, но только вот не вспомнить сразу — откуда. А пока — наверх.

И вот они, уже отдышавшись после подъема, сидели за сплошными высокими, чуть ли не по грудь, перилами, посматривая сверху и думая каждый о своем.

Старый уже не вспоминал о хранилище. Он высматривал подходы к дружинной избе и проигрывал в голове возможные ходы противника. То, что патруль, с которым всегда был нейтралитет, стал вдруг противником, его не удивляло. Он давно ждал, что ситуация, в которой вокруг села кормились и свободные, и патрульные, и его хранилище, разрешится каким-то взрывом. Тут одно только неизвестное и непонятное: кто же был в селе ночью? И как понимать этот ночной бой? О свободных он старался не задумываться, как и о страшной посылке…

"Не задумываться!"

Старый еще раз осторожно выглянул сверху:

— Как думаешь, сколько их здесь?

— Полсотни, не меньше, — ответил лекарь, давно уже посчитавший в уме всех патрульных.

— А вот как думаешь, если бы наши — все разом? А?

— Трудно, Старый. Даже если все — все равно трудно. Вот вместе с сельскими если — мы могли бы справиться. Но все равно трудно. Это же патруль! — уважительно протянул лекарь.

Он смотрел, вздыхая, в сторону своего дома, в распахнутую дверь которого входили и выходили патрульные. Прикидывал, что там могло сохраниться, а о чем наверняка можно забыть.

— Солнце-то садится, а? — толкнул его в бок Старый. — Часа два до темноты, так? А в темноте нашим было бы удобнее…

— Не два, а все три, пожалуй, — глянул искоса на солнце, висящее, казалось, прямо над макушками деревьев на западе лекарь. — Сначала ж сумерки, потом уж и темнота полная. В темноте, пожалуй, нам проще, да.

— Но ты понимаешь, да, что наступать на село — нельзя? Если наши отряды, все сразу, пойдут в бой, даже ночью, то слишком многих положим под заборами. Постреляют же всех еще издали. Отсюда надо помогать, изнутри.

— Вдвоем? Нет, Старый, я на такое не пойду. Я не боец, ты же сам знаешь…

— Да, знаю, знаю… Я просто размышляю. Вот, если бы как-то устроить заварушку, ударить изнутри, а наши — снаружи, то, ведь… А?

— Ну, да, конечно. А кто — изнутри?

— Вот я что и говорю: старосту надо обязательно выручать и селян. Они теперь — ух, какие злые на патруль. Так я думаю.

Снизу из люка медленно поднялся сельский батюшка, протянул им два черных больших бинокля:

— Вот, возьмите. Удобнее так будет.

— И почему я не удивлен? — Старый ловко подкрутил наводку, посмотрел, привстав, в сторону леса. — Во! Отлично! Все, как на ладони. Стоп!

Он вдруг замер, напрягшись:

— Жанжак, посмотри-ка на лес. Что я вижу?

Жанжак подрегулировал бинокль, приложился, медленно повел слева направо, тщательно высматривая, что так удивило старого хранителя. Вдалеке, на полдороги к селу, виднелись темные фигуры.

— Четверо? А? — Старый был неспокоен. — Правда, четверо? Так?

— Раз, два, три, четыре… Ну, четверо. И что?

— Это ж наши возвращаются! Там Витас! И свободная там… Значит… Эх, черт… Вот же, я же знал, что все не так! А четвертый… Это ж старосты сын!

Он сел на пол, откинувшись спиной на перила, зашитые досками. Огляделся шальными глазами:

— Жанжак. Слушай, Жанжак! А ты сможешь опять из села выйти, а?

— Ну, так, выходил же!

— Жанжак, дружище… Беги к ним. Беги! Предупреди! Скажи! А потом тихо-тихо веди их сюда. Вот мне и бойцы! Ну? Это же ты сможешь, а?

Жанжак еще раз приложился к биноклю, прикидывая, как прикрываться взгорком, потом вот теми кустами, чтобы выйти наперерез.

— Ну, а что… Это я могу. И тогда у тебя отряд почти, Старый! — усмехнулся он, положил бинокль на пол и шагнул на лестницу.

— Там батюшке скажи, что за нашими идешь. За теми, что в лес ходили. Он откроет и закроет за тобой…

…

Впереди шел быстро, но сторожко, прислушиваясь и присматриваясь ко всему вокруг, Найф. Теперь он вел свою группу в село. Разногласий больше не было. Когда он сказал, что идти придется не по дороге, никто не возразил. Теперь он шел впереди, за ним двое молодых, которые, казалось, просто притягивались друг к другу, а последней, иногда оглядываясь на лес, шла подавленная всем увиденным Ким.

Не должно быть так, просто не должно! Все пошло наперекосяк с того часа, когда она решила доказать свою "взрослость", свое умение, когда пошла к селу и вдруг оказалась в подземельях хранилища. Вот, и в лес ее, выходит, послали хранители. В ее лес — ее же и послали! А там…

Она шла и время от времени оглядывалась на постепенно отступающую линию темных елей. Вон там, у той сосны, выступившей как будто из общего строя деревьев, начинается старая дорога. И там они были. И там видели странное: дорога была расчищена. Вся расчищена. Кроме небольшой кулиски в два дерева с кустарником. Как будто кто-то приготовил широкую и ровную дорогу с юга, но сделал так, чтобы от села никто этого не видел. Зачем? Кто это сделал? Когда успели? Ничего не понятно!

Локо и Витас шли рядом, в ногу, тяжело ступая по увядающей траве. Они иногда перекидывались парой слов, оглядывали друг друга, улыбались слегка, и снова шли вперед. Одинаковый возраст сближал их. Кроме того, они знали, что у села с хранилищем давний мир. А еще, отец не раз говорил Локо, что в случае чего — бежать надо в хранилище, потому что только там всегда помогут.