Наталья Шитова - Отступник

— Что ж, ты, Сереженька, пожалуй, мни травку, а я вынесу в сад шезлонг и немного позагораю!! Пусть все само собой утрясется, а я посижу, сложа руки… — фыркнула Лида. — Знаешь, Сережа, твой братец мне, мягко говоря, несимпатичен, но я хочу помочь и тебе, и особенно мальчику!! А это значит, что я пойду с Шепом!

— Лидуша, что же ты со мной делаешь?!.. — вскипел Сережа. — Если хочешь, иди… Но учти, что если с тобой что-то случиться, я вряд ли отреагирую на это спокойнее, чем Валяй на пропажу сына!..

Лида поспешно расцеловала Сергея, взъерошила ему волосы и сбежала вниз.

Шеп уже открывал дверь на улицу.

— Подождите, Шеп, я с вами!

Лешак задержался на пороге, ожидая, пока Лида сбегает в комнату за легкой курточкой, и они вместе вышли из дома.

Шеп был на голову выше Лиды, и ноги у него были весьма длинные, поэтому ей пришлось почти бежать рядом.

Выйдя из калитки, он свернул налево и направился вдоль по улице. Вид у него был, конечно, очень оригинальный. Эти шорты, этот великолепный голый торс с рельефной мускулатурой, эти белые с золотистым отливом волосы… И совершенно босиком… Неужели в таком виде он ходит по лесу?

— Если нам сейчас кто-нибудь повстречается, держитесь, пожалуйста, так, будто мы с вами давно знакомы. И ничему не удивляйтесь… Я впервые иду по этой деревне днем в своем обычном виде. Таким при дневном свете меня здесь никто не видел и, возможно, не узнает. Если же меня все-таки опознают, вам лучше будет выполнить каждое их приказание, иначе вам может перепасть… — серьезно сказал Шеп. — Вы поняли меня, Лида?

— Поняла… — кивнула Лида. Быть осторожной — что может быть непонятно.

— А от кого мне может перепасть?

— Есть здесь одна… банда, как зовет их Валя, — мрачно сказал Шеп, стреляя глазами по сторонам. Но на деревенской улице было совершенно безлюдно. Жители или занимались своими делами во дворах, или были уже на реке…

— «Банда» — это местные?

— Да всякие. Есть такие, что и не ленятся на охоту из самой Твери приезжать… — нехотя ответил Шеп. — Я много раз обдумывал, как бы я стал защищаться, случись мне попасть к ним в руки, и всякий раз приходил к выводу, что шансов у меня не было бы никаких. А уж если к ним попадет мальчик…

— Но с Мирошей ничего пока не случилось? — поспешно спросила Лида.

— Я не знаю. Хорошо было бы конечно, если бы Валя и Цьев уже нашли его.

Но беда вся в том, что даже Цьев не знает всех мест в лесу, где есть мои убежища. А малыш Мрон знает их все. Он, скорее всего, стал обходить их, но вот чего он не знал, так это того, что около двух из них уже есть свежие ямы… Он мог попасться в ловушку, и если к мы быстро его не найдем, его найдут люди…

Шеп замолчал, внимательно глядя по сторонам.

Но к счастью они никого не встретили.

— Вы думаете, кто-нибудь так просто может поднять руку на ребенка? — с сомнением уточнила Лида.

— На ребенка — нет. Но на лешонка — обязательно, — бросил Шеп и замолчал.

— Но это же одно и то же!

— Нет. Лешие и люди — не одно и то же. Ни в коем случае, — жестко сказал Шеп.

Сказано это было так резко и уверенно, что Лида невольно вздрогнула. Шеп покосился на Лиду, усмехнулся и продолжил:

— Вы зря так напряглись. Я не имел в виду, что мы непременно должны при этом быть врагами. Люди и лешие — не одно и то же… Другое дело, что это не должно бы иметь значение, коль скоро и те, и другие — существа одушевленные. Однако многие люди… Да что там «многие»! Почти все находят в наших с вами различиях повод для того, чтобы истребить нас окончательно… По законам здешних мест мы лишены права жить. Нас никогда не существовало официально, никто не понесет никакого наказания и за полное истребление моего племени…

— По каким это таким «законам здешних мест»? — проворчала она. Здесь что, особые законы?

Шеп покосился на Лиду, и его тонкое, тщательно вылепленное лицо с крупными, но гармоничными и четкими чертами, стало непроницаемым. Вероятно, он счел ее полной дурой.

— Не знаю, задумывались ли вы когда-нибудь о том, по каким законам живут люди на самом деле? — произнес он. — Впрочем, как и лешие тоже… На всякие кодексы можно наплевать и забыть. Это все так — антураж, который сами люди презирают, кто открыто, кто тайно. Закон может быть только один: неписаный. И обозначаются его нормы веками сложившимися обычаями, глубокими заблуждениями, которые у людей считаются почему-то убеждениями, и основан этот закон не на рассудочных выкладках, а на инстинктах. Инстинкты человека странны. Человеку почему-то не доставляет удовольствие жизнь в доброжелательном покое, в уважении, в терпимости. Человек не понимает ценности ни своей, ни чужой жизни, и не видит смысла в помощи, в сострадании, в сохранении привязанностей к другу, к любимому, к сородичу… Тому, что люди делают с нами, я лично не удивляюсь, потому что в той или иной форме то же самое люди делают и друг с другом… Всегда делали, и миллион лет назад, и три тысячи лет назад, и в прошлом веке, и сейчас…

Его речь поразила Лиду. Человек… нет, существо… На вид никак не старше тридцати лет, замечательной дикой внешности, живущее, как будто бы, в дебрях векового леса, делало такие серьезные выводы, которые никогда не смогло бы сделать нечисть, всю свою жизнь молящееся лесным пням.

— А лешие? Лешие живут по иным законам? — несмело спросила она.

Шеп пожал плечами:

— Может быть, вам доведется понять, чему мы радуемся, что ценим, от чего страдаем. Но вся наша жизнь в конечном счете подчиняется тому же самому: обычаям, заблуждениям, возведенным в ранг истины… Ну а в основе инстинкты… Только лешачьи инстинкты совсем иные, нежели человеческие.

— Шеп, простите меня, конечно, но если бы не ваши руки, никто не заставил бы поверить меня в то, что вы не человек… Да даже и с этими ногтями…

Шеп сдержанно улыбнулся и на ходу, не останавливаясь, заправил за ухо длинную прядь волос. На обозрение открылось крупное ухо, нижняя половина которого обводами ничем не отличалась от уха человеческого, а вот верхняя часть была вытянута вверх, и покрыта золотистыми волосками.

— Да мало ли у кого какие уши, — проворчала Лида. — У моего первого мужа уши были похожи на кастрюлькины ручки, но это еще не означает, что он нечисть…

— Вы упрямы, — укоризненно покачал головой Шеп. — Не то, чтобы я задался целью непременно переубедить вас, но все же…

Шеп резко остановился, огляделся вокруг, чуть наклонил голову так, что Лида увидела его макушку. Потом он поднял руки к шее, забрал в два кулака волосы и, крепко зажав их, сильно натянул вниз. И на макушке, пробившись сквозь пышные светлые пряди, обозначились два перламутрово-белых бугорка величиной с половинку сухого финика каждый.