Сергей Фрумкин - Рожденный Светом

Гим оглянулся – двери закрылись, а под своды зала вошел только он один. Зато в самом зале под каждой из добрых трех десятков колонн стояло по стражнице, и все они синхронно, в один и тот же миг натянули тетиву своего лука и направили примитивное древнейшее оружие на гостя, оторопевшего от неподдельной ярости, сверкавшей в устремленных на него красивых глазах.

– Наконец-то! – из кресла в центре зала порывисто вскочил темноволосый мужчина средних лет.

Он был невысок, худощав, его тонкие бледные губы были сжаты в ниточку, а маленькие глазки смотрели колюче, недобро. Мужчина был облачен в черный, шитый золотом тяжелый халат, а громадные бриллианты в его серьгах и перстнях так сверкали и переливались, что мешали сосредоточить внимание на их владельце. И еще – от этого человека веяло, почти осязаемо, нервозностью и психической неуравновешенностью.

– Гим Церон Ревенберг? – Высокий, срывавшийся на писк голос прозвучал громко и высокомерно.

– Да. А вы?

– Для тебя – герцог. «Мой герцог».

Они посмотрели друг на друга. Антипатия не стала взаимной. Гим не мог не отметить про себя, что Ронтонте еще хуже его майора. А вот герцог изучал гостя, как ребенок игрушку. Для него Гим был вещью, а какая может быть симпатия или антипатия к вещи?

– Не впечатляет, – скорее ожидая, что его разубедят, чем утверждая, заявил герцог.

Гим промолчал, заставив мужчину недоуменно поднять брови.

– Не боишься? – чуть улыбнувшись, герцог обвел руками зал.

Все женщины находились в сильном напряжении, их глаза горели ненавистью и тревогой, сжимавшие натянутую тетиву пальцы в специальных перчатках подрагивали, говоря о немалом физическом усилии, требующемся, чтобы стоять вот так, наизготовку, и тянуть время.

Сержант пожал плечами:

– Скорее нужно бояться вам, мой герцог. Если одна из них не удержит свою упругую штуковину, та разогнется, снаряд может угодить в меня, я пострадаю, а ваше капиталовложение окажется напрасным.

– Мне сказали, ты бессмертен? – недовольно сверкнул глазами Ронтонте.

– Раз вы спрашиваете, боюсь ли я, значит, допускаете обратное?

Герцог на долю мгновения задумался.

– Я заказывал телохранителя, а они и в самом деле прислали советника. Похоже, ты слишком умен для своей работы. Запомни: советник мне не нужен! Ты – телохранитель!

Герцог говорил отрывисто, быстро, нервно и повелительно. Гим, напротив, держался холодно и спокойно. Кое-что изменилось и в его жизни, и в его характере. Теперь он получил имя, теперь у него был титул, теперь он не только испытывал уважение к самому себе, но и имел законное право потребовать его от других. Даже от правителя сектора.

– Мой герцог, не забывайте, я лорд.

– Не важно! – Ронтонте взмахнул руками и перешел на крик: – Я не заказывал «лорда»! Мне плевать, кто были твои родители! – Он вновь на секунду задумался, и этой секунды ему хватило, чтобы изменить мнение на противоположное: – Совершенно верно. Ты – лорд. Эльтары знают свое дело. Было бы унизительно, если бы герцога Ронтонте охранял какой-нибудь безымянный.

Последняя мысль понравилась человеку, у которого родилась, его настроение стало налаживаться. Герцог заулыбался и махнул женщинам, разрешая им опустить луки.

«Если его что-то и убьет, то это собственная истерия, – подумал Гим. – Лучше бы потратил деньги на врача, чем на мое воскрешение».

– Правильный подход! – восклицал между тем Ронтонте. – Тебе предстоит много работы, придется все время быть рядом, общаться со мной, дотрагиваться до меня, дышать одним со мной воздухом, возможно, заслужить высочайшее доверие и быть посвященным в некоторые мои замыслы. Выглядело бы весьма неприлично, окажись на месте такого близкого мне человека лицо неблагородной крови... Пойдем, лорд, присядем, поговорим!

ГЛАВА 9

Герцог торопливо пересек зал, сел в свое кресло и в нетерпении стучал по подлокотнику, пока Гим не занял такого же кресла напротив.

Шагая через зал, сержант подумал, что его не так сильно нервирует царственный параноик, как беспокоят сверлящие, пристальные, полные ненависти взгляды многочисленных лучниц, ни на одно мгновение не ослабляющих своего настороженного внимания. Походило на то чтоновое место службы было миром сплошь сумасшедших

– Я хочу тебя расспросить, – быстро заговорил Ронтонте – Мне сказали, что ты практически неуязвим, а по возможностям использования внутренней энергии превосходишь самых сильных из благородных эльтаров. Это так?

– Мне сказали то же самое, – сказал Гим.

– Отлично! – Герцог возбужденно потер руки. – Это то, что мне нужно! Собственный эльтар! За это стоило заплатить... Что с моральными качествами? Я хочу знать, насколько ты морально устойчив...

– То есть не переметнусь ли я на сторону ваших врагов?

Ронтонте кивнул:

– Что-то в этом роде.

Предположение звучало оскорбительно. На такой вопрос даже отвечать не хотелось, но герцог ждал, сверля Гима взглядом. Можно было подумать, что перед ним не живой человек, а робот и он изучает инструкцию по его эксплуатации.

– Я получил приказ, – сказал Гим. Ему самому такой ответ казался исчерпывающим, но не Ронтонте.

– А как я могу быть уверен, что ты не нарушишь приказа?

– До того как стать телохранителем, я всю жизнь служил в армии. Вырос в военной спецшколе.

– Превосходно! – Герцог, судя по всему, был удовлетворен. Лицо его смягчилось. – И где служил?

– Вооруженные силы Ростера. Последнее место службы – ударная десантная дивизия, Клерон.

– А-а-а... – Ронтонте махнул рукой. – Впустую потраченные годы...

– Почему же? – Гим даже вздрогнул, задетый этим внезапным заявлением.

– Удивляешься? – живо подхватил герцог, уловив благодатную тему для спора. – Ты человек умный, тогда скажи мне, каково соотношение побед и поражений? Кто на Клероне побеждает?

Гим смутился – он действительно никогда не задавал себе такого вопроса. Он знал, кто ДОЛЖЕН победить в той войне, но кто фактически одерживал верх за годы и годы сражений?

– Ну хорошо, не побеждает... На чьей стороне перевес?

– Не знаю... Война затянулась...

– Вот именно! Столько лет убиваете друг друга, уж пора бы определить, каков результат. Мысли будут?

Гим колебался, какой аргумент привести в первую очередь. Его учили патриотизму, учили доблести, учили вере. Сомневаться в самом смысле военной кампании Нибуса... Да это же попахивает изменой. Привычка взяла верх над логикой – он и сейчас не захотел сомневаться.

– Я делал свою работу, – твердо сказал бывший сержант.