Александр Белаш - Красные карлики

– Нашёл что-нибудь? – сдержанно спросил Албан, в комнату которого все набились, как в клуб.

«За что такое внимание к моей скромной персоне?»

Вроде никого болтовнёй не занимал, дискуссий о ерунде не затевал и пошлость не прокачивал, но всех заворачивало именно к нему. Раньше надо было их гнать, а теперь пристрастились – обиды пойдут косяком. Дамы поделили койку. Альф привалился в углу, а Ирвин хозяйничает, как у себя.

– Да, есть приличные картины. Сады-7072, Озеро-1308… Какую поставить?

– Оставь. Я люблю старую. Ничего не меняй.

Ирвин с высокомерным удивлением поднял брови – что за дурной вкус? Как можно всегда видеть в квазиокне Квартал-4651 – «стену дома напротив», да ещё с приправой из уличных шумов?

– Летний парк гораздо красивее.

– Я с удовольствием посмотрю на него в твоей комнате.

– Как хочешь.

Явившийся в жилой отсек образцов четвёртым, Ирвин быстро внушил всем свои правила. Даже когда глаза его ещё глядели «один на нас, другой в Арт-Палас», Ирвин держался твёрдо и говорил веско. Да, он погиб. Это прискорбно. Снизился, потерял ориентировку и – хрясть. По-видимому, сбой лоцманской системы плюс ошибка диспетчера.

Зря он всуе помянул диспетчера, ой зря.

«Какой пилотский класс? – взялась за него разгневанная Бланш. – Где служил? Что водил? Аэрокосмический челнок, прекрасно. А, компания Джетсет-Пангея! Плата за скорость, счёт на минуты. Был срочный груз? Ты уверен, что верно понял диспетчера и точно выполнял его команды? Могу на память привести пяток ваших аварий. Начать?»

«Я не успел ознакомиться с выводами ситуационной комиссии, – скрипнул задетый Ирвин. – Но имею право высказать своё мнение!»

Единственный в группе профессиональный летун – и не паникует по поводу своего преображения в киборга. Некоторые по ошибке рождаются людьми, в то время как им надо сходить с конвейера, рулить, водить корабли, думать и говорить только о вождении.

«Я выясню, чем выгодна новая жизнь. В советах не нуждаюсь».

– Хлип был милый, – робко высказалась Карен.

– Асоциал, – отрезал Ирвин. – И умер соответственно. Уж его бы в образцы не взяли. Как ты считаешь, Алби?

Альфом пилот челнока брезговал, а к бывшему наладчику искал подход, из чего следовало, что Джомар по-прежнему указывает другим на образец II. Джомар не без успеха совершенствовал методики адаптации образцов – новенькие хромали недолго, быстрее вживались и переходили от симулятора к стенду.

Советов Ирвин не ждал, это верно – он их требовал и добивался в режиме: «Вы мне обязаны за то, что я среди вас появился, поэтому все построились и отвечаем на спрос».

– Хлипа, сюда?.. – пожал плечами Албан. – Джомар отбирает близких к технике и оперативной работе. Певцы отпадают.

Внезапно умершего Хлипа он тоже слушал от случая к случаю, без особого восторга. Ему больше нравились песни о любви. Но весть, прилетевшая с новостями, огорчила Албана: «Жаль парня. Он вроде бы оплачивал учёбу детворе из «зелёных» кварталов».

– Скоро в космос! – Ирвин бодро оглядел собрание Дагласов.

Шеф смело мог поручить ему рекламу своего предприятия и пропаганду девиза «Живые места вырезаю, на их место мёртвые вставляю».

– Я справился у Джомара о результатах нашей подготовки, кто что умеет. Не все выглядят блестяще, но кое-кто себя покажет. – Ещё немного, и он отечески подмигнул бы Албану. – Срок не называют, но похоже, речь идёт о ближайшей неделе-двух. Кто-нибудь раньше был в космосе?

– Да, я летал туда. Во сне, – ввернул Альф, кривой лежачей позой подчёркивая свой неформальный статус.

– Разве я тебя спрашивал? Детской подгруппы это не касается.

– А туанский бал? – вдруг обеспокоилась Карен. Её постоянно влекло к предметам, оставшимся в прежней жизни. – Неужели они будут праздновать рождение принца, когда такое горе?

Искренне не въехав в тему, Ирвин округлил глаза.

– Горе? где?

– Но ведь Хлип умер.

– Милая, в день травятся наркотой десятки идиотов. Неужели люди станут отменять торжество из-за какого-то певчего кота?

«Неделя-две, – смекнул Албан. – Надо спешить с редактурой, чтобы отправить блог через пару суток, не больше. Иначе эта центрифуга завертится, и у меня не будет случая пробраться к кабелю».

Проторённые Альфом пути по мусоропроводам и трубам вентиляции позволили дойти до подземной сетевой линии, вскрыть защитную оболочку и присоединить нелегальный «хвост» к одной из множества несущих нитей. Осталось довести до видеографической точности свою оцифрованную память.

Нельзя покидать этот мир, не расплатившись по долгам.

– Весьма сожалею, коллеги, – отнюдь не празднично начал свою речь Яримицу, – но с этого момента никто из присутствующих не имеет права покинуть лабораторный корпус без моей санкции. Все просьбы об отпуске будут отклонены.

Маленький, сухощавый профессор Яримицу сидел во главе стола как нечто навсегда утверждённое, более того – как объект, который сохранится в комнате заседаний и после проводов на покой, и после кончины. Даже если баканарское начальство не удовлетворит общее желание сотрудников биологического центра «Генезис» поместить здесь мумию Яримицу, профессор будет присутствовать духовно, как бдительный ангел. Он настолько всех выдрессировал, что подчинённые даже дышали в такт, как солдаты ходят строем. Он отшлифовал не только их лица, но и мозги. Во всех он видел отражение себя. Это было гарантией преемственности его учения.

Чтобы шлифовка новичков отнимала меньше времени, профессор набирал неофитов с родственной ему внешностью и фамилиями Нагато, Курахара, Тосака, в крайнем случае Нгуен, Фукань или Киттикачон. Кадровая политика в «Генезисе» напоминала селекцию с целью вывести из урожайных растений-метисов чистопородный пырей. Такого рода ренессанс в последние годы мучил весь истэблишмент, за века кровосмешения потерявший корни и истосковавшийся по национальной идентичности. Волны ностальгии периодически накатывали на землян, чтобы затем отхлынуть и вернуть людское море-океан к состоянию сильно взбитого коктейля.

– Вы записаны на полигонные исследования. Мы проведём несколько месяцев вдали от Колумбии и всё это время будем напряжённо трудиться в сложных условиях. Надбавки – как за участие в инопланетной экспедиции. Высокие премии. И, разумеется, строжайшие взыскания.

Он постучал по лакировке стола торцом карандаша.

– Никакие самые суровые условия работы не могут оправдать пренебрежение правилами оформления документации, служебной этики и научной добросовестности. Предельная точность, тщательное соблюдение орфографии и пунктуации. Особое внимание – содержанию лабораторных животных. Ежедневно – троекратный контроль стандартизации всего, от микробов до теплокровных позвоночных… А теперь, – ритуал он соблюдал безукоризненно, – можете задавать вопросы. Молодых я прошу обдумать то, что вы будете спрашивать. Делайте записи. Ответы не записывать.