Леонид Кудрявцев - Долг центуриона

Я вдруг понял, что в руке аборигена что-то лежит. Маленькая, сплетенная из разноцветной травы прямоугольная коробочка. Я хотел было ее забрать, но абориген запротестовал:

— Нет, нет, сначала ты должен расплатиться за предупреждение...

Я сейчас же потерял к коробочке всякий интерес. Скорее всего, в ней лежит либо какая-то безделушка, либо же она совершенно пустая. На что только не идут аборигены, пытаясь заработать. Даже на то, чтобы сыграть бродячего проповедника.

А вот интересно, как такая идея могла прийти данному аборигену в голову? Вроде бы ничего похожего до сих нор не случалось.

— Ден-н-нги... — протянул абориген. — Де-нн-нги. Почему бы и нет? За новизну идеи.

Я вытащил из кармана несколько монет и сунул их в ладонь. Потом неохотно взял коробочку и положил ее в карман.

— Помни... предупреждение... а это поможет тебе его поймать...

Абориген двинулся прочь. Я проводил его фигуру рассеянным взглядом и вдруг, когда он оказался уже от меня шагах в двадцати, наконец-то осознал, что ленточки на балахоне аборигена были разноцветные. И это означало, что со мной разговаривал никакой не отщепенец, а самый настоящий дикий абориген, скорее всего, явившийся прямо из джунглей.

И вот это полностью переворачивало смысл нашего разговора с головы на ноги. Какие там деньги? Похоже, абориген и в самом деле пришел, пытаясь меня предупредить о какой-то неведомой опасности. И я должен был его хорошенько расспросить, а не отпускать на все четыре стороны, сунув несколько монет...

Как раз в этот момент абориген свернул в ближайший переулок. Не теряя надежды его догнать, я бросился вслед за ним.

Дудки! Тот, кто опаздывает на космолет, тот на нем не летит.

Аборигена в переулке уже не было. Если точнее, в переулке не было того самого аборигена. А вот отщепенцев, в балахонах, расшитых серыми ленточками, аж пять штук. Они сидели в ряд, возле стены ближайшего дома, неподвижные, казалось погруженные в медитацию.

Мне захотелось протереть глаза. Мистика какая-то. Куда он исчез? Он не мог нигде спрятаться. Не растворился же он в воздухе? Я испытующе оглядел отщепенцев. Те не обращали на меня ни малейшего внимания. Неподвижные фигуры, укрытые балахонами с низко надвинутыми капюшонами. А что, если разговаривавший со мной абориген просто-напросто переодел балахон? Технически на это требовалось всего лишь несколько секунд, и, значит, было вполне исполнимо. Причем если допустить, что это случилось, то исчезновение аборигена объясняется без помощи какой бы то ни было мистики. С другой стороны, я совершенно точно знал, что для аборигенов надеть балахон, не соответствующий своему статусу, было чуть ли не самым крупным из возможных кощунств. Да и для чего бы это ему было делать? Чтобы скрыться от меня? А смысл? Избежать дополнительных вопросов? Или абориген боялся кого-то другого?

В принципе, я мог бы, обыскав аборигенов, обнаружить того, у которого под одеждой скрыт второй балахон, с нашитыми на нем разноцветными ленточками. Но стоило ли это делать? Тот, кто передал мне предупреждение, не был врагом и если посчитал нужным исчезнуть, то это вполне может быть оправдано. Возможно, устроив обыск отщепенцев, я ему каким-то образом причиню зло? Посчитав последнее соображение вполне резонным, я вышел из переулка и только тогда, когда стены домов закрыли меня от отщепенцев, решил полюбопытствовать, что же находится в коробочке.

Ничего особенного там не оказалось. Какие-то мелкие колючие семена. Причем от них явственно шел резкий запах, так, словно кто-то облил эти семена нашатырем.

М-да... и тут сплошная загадка. Ну что ж, нет ничего тайного, что бы со временем... Вот и подождем. А еще надо показать эту коробочку Мараску. Скорее всего, он знает, что это означает и каким образом мне эти семена могут пригодиться.

А пока, раз уж я оказался возле магазин крабианина, может быть, стоит все же в него заглянуть?

Отправив коробочку обратно в карман, я зашагал к магазину.

Входная дверь пропела мне нечто восторженное и ласковое на вселинге, причем слова ее песни настолько сливались друг с другом, что смысл их понять было не-возможно. Впрочем, в него и не хотелось вникать. Достаточно было того, что от этой песни мое настроение вдруг ощутимо подскочило вверх и вместе с тем появилось легкое желание что-то немедленно купить. Ну, например, какую-нибудь личинку.

— Так, — сказал я крабианину. — Значит, ко всему прочему еще и запрещенные, признанные вредными рекламные технологии. Вот это уже серьезно.

— Нет, нет, ни в коем случае, — запротестовал Имлук, бросаясь к двери. — Это осталось от прежнего владельца магазина, которого, как ты помнишь, лишили лицензии. Я перенастроил дверь, но иногда, в связи с погодными изменениями, эта настройка слетает, и тогда...

— А ты, конечно, не слишком торопишься ее обратно восстановить?

— Я уже даже заказал другой блок управления. Если хочешь, могу показать журнал, в котором отмечен заказ.

Крабианин осторожно провел ладонью по стенке возле двери и, после того как проявился пульт управления, занялся его регулировкой.

— Я ведь проверю.

— Проверяй, — обиженно промолвил Имлук. — Хоть сто раз. Завтра мне доставят новый пульт, и после этого ничего похожего...

— А и проверю, — погрозил ему пальцем я. — По крайней мере, если после завтрашнего дня мне поступит хотя бы одна жалоба...

Крабианин оторвался от пульта и быстро провел рукой по шишковатой лысой голове.

— Клянусь вот этим, если после того, как мне доставят новый пульт...

— Хорошо, — промолвил я. — Подождем до завтра. А пока мне хотелось бы вернуться к разговору о твоей поездке к побережью.

Крабианин издал звук, несколько напоминающий стон, и спросил:

— Ты ничего не забываешь, да?

— Стараюсь, — промолвил я.

Как раз в этот момент, ни раньше ни позже, у меня в кармане проснулась бормоталка.

9

Кремниид Прайдер был огромен и фигурой здорово напоминал старинный платяной шкаф. Двигался он, как все кремнииды, медленно. Впрочем, в быстроте движений он и не сильно нуждался, поскольку был чертовски силен, а кожу имел толстую и прочную, словно камень. Благодаря этому он был способен дать отпор практически любому вознамерившемуся на него напасть хищнику. Правда, на Бриллиантовой эти особенности кремниида не находили никакого применения, а вот талант исключительного понимания всех особенностей камней, к слову сказать, присущий всем представителям его расы, позволил открыть мастерскую филигранной обработки личинок.

Самое трудное в работе с личинками бриллиантовых муравьев состоит в выявлении их чудесных способностей. Между тем кремиииды способны определять не только особенности камней, но и личинок. Причем, например, тот же Прайдер делал свою работу идеально, без единой ошибки. Что и позволило ему и его компаньону Чадовину очень даже преуспеть на Бриллиантовой.