Борис Мешарин - Посланник

— Действительно — не промахнешься.

— А то… — довольно констатировал Сабонис, усаживаясь в салон без окон. — Скоро на месте будем.

Ехали минут пятнадцать. И снова он вышел из машины прямо в открытую дверь, так и не увидев, куда его привезли. Но по времени и поворотам догадался — Польское консульство. Машина не могла петлять по городу — слишком опасно.

В комнате, куда привели Михайлова, было всего лишь одно окно, выходящее во внутренний дворик. И он видел, как прохаживаются там двое мужчин, наверняка охран-ники.

Сабонис достал коньяк.

— Надо отметить, генерал. Не стану скрывать — это уже не российская территория. Основное дело сделано.

— Что ж, Юрий, выпью немного с вами на Польской территории. Но дело будет сделано лишь на Американской земле. А потешить иллюзии можно и здесь.

— Это уже не иллюзии, генерал. — Сабонис опрокинул коньяк в рот. — Диппочта не подлежит проверке. Отсюда — Москва, потом Варшава и наше посольство там. Вот и все.

— Все будет тогда, Юрий, когда я ступлю ногами на землю американского конти-нента. А посольство — это тоже иллюзии. — Он выпил коньяк. — У нас разные взгляды. У меня практичные, у тебя мечтательные.

— А-а, — махнул Сабонис рукой. — Какая разница, все равно результат будет еди-ный. Пару дней — и я на море. — Он помолчал немного, видимо мечтая, затем продолжил: — Это не городская квартира, здесь ФСБ не пляшет. Ладно — пойду отдыхать. А ты, генерал, если захочешь в туалет, поесть, поспать — скажешь дядьке за дверью — все организует.

Михайлов, оставшись один, прикрыл веки. «Комната наверняка просматривается, — рассуждал про себя он. — Значит необходимо вести себя соответственно. Дядька за две-рью — его лицо ничего мне не даст, простой охранник. А кто в консульстве завербован Сабонисом? Надо это выяснить».

Он подошел к двери и открыл ее. Здоровенный накаченный детина тупо смотрел на него, не произнося ни слова.

— Можно мне поговорить с вашим начальником? — попросил Михайлов.

Детина невозмутимо позвонил по телефону — явился Сабонис.

— Что, генерал, не ожидал? — он усмехнулся. — Этот старый трюк не прошел? Ре-шил выявить человека в консульстве?

— Я - генерал, — подчеркнул Михайлов, — и в ваши шпионские игры играть не умею и не собираюсь. Это вы везде видите подвох, даже там, где его нет. Я хотел погулять на воздухе, в дворике, там тоже ходит охрана. И я полагал, что охранник сам это не решит. Вот и пригласил тебя, Юрий.

— Не меня, Николай Петрович, не меня. Начальника ты хотел видеть… Ладно, иди — гуляй.

— Ты не учитываешь одного, Юрий — ты профи в шпионстве, а я в военном деле. Я ученый, а не шпион и все ваши прибамбасы пусть с вами и остаются. Ты в эти игры с ФСБэшниками поиграешь, если нарвешься. А меня они просто грохнут без всяких услов-ностей, как изменника Родины.

Сабонис явно не хотел продолжения разговора. Скорее всего его оторвали от важного дела, которое должно быть закончено. Наверняка общался с Лэнгли по закрытой линии, получая дальнейшие инструкции. Он так и не ответил ничего, торопясь уйти.

Небольшой дворик, зеленая травка, высокий забор и два гуляющих накаченных охранника… Михайлов достал пачку сигарет, закурил, потом подошел к одному из охран-ников.

— У меня скоро закончатся сигареты, можно мне принести такие же? — Он показал пачку.

Охранник кивнул головой, но ничего не ответил и отошел. Михайлов докурил сигарету и вернулся в комнату. Присел в кресло, закрыл веки и задремал в раздумьях. Его разбудил охранник, принесший пачку сигарет. Пятнадцать минут сна немного освежили Михайлова. И он выработал для себя план — прорываться к своим лишь в Варшаве, когда его подвезут к американскому самолету. За это время что-нибудь да узнает существенно-го.

Он включил телевизор. В новостях как раз рассказывали о взрывах. Погибли все охранники. О нем, его жене и водителе не говорили вообще ничего. «Как она там без меня — переживает наверняка сильно. Да и Суманееву достанется не мало. Интересно — вычислит он ходы Сабониса или нет? Если вычислит — меня заберут в Варшаве, не раньше. При посадке в самолет. А значит и мне надо не дать Сабонису в этот самолет сесть — территория Штатов, там его Суманееву не взять».

А Юргис, развалившись в кресле, уже не думал о переправке Михайлова в Штаты, считая это дело решенным. И даже не думал о повышении, и о своих хозяевах.

Море, песчаный пляж, прохлада спальни на личной вилле и несколько голых де-вочек рядом… Он мысленно представлял их в ажурных чулочках темного, белого и телес-ных цветов. Груди непременно упругие от второго до третьего номера. Темная мулатка с европейскими чертами лица, чистая блондинка для контраста и длинноногая азиатка… Юргис задремал в усладе.

ХVIII глава

Ирина пришла в себя еще в карете скорой помощи. И сейчас, лежа на кровати в больнице, было время подумать. Немного болела грудь и голова. Преступник, видимо, не желал ей вреда и ударил только для того, что бы она не мешала своими криками или дей-ствиями. Падая, Ирина ударилась затылком, потеряла ненадолго сознание, и сейчас легкое сотрясение головного мозга давало о себе знать небольшой тошнотой и болью.

Но все это было где-то там — за пределами сознания. Более всего беспокоила не-известность. Врачи ничего не говорили, наверняка и сами не знали подробностей. Сума-неев, посетивший ее лично, тоже не сказал ничего конкретного и вразумительного. Лишь общие, дежурные фразы — поправляйтесь, все хорошо, все в порядке. Он так и не ответил на конкретный вопрос о муже — где он и что с ним? Но, выставленная у дверей палаты охрана, наводила на размышления. Ирина считала, что муж или ранен, или его похитили. В случае летального исхода ее бы не охраняли. Она помнила взрывы, что муж и водитель остались живы, по их машине не стреляли из гранатомета. Вывод напрашивался сам собой — мужа похитили. Но кто, зачем, почему? Этих ответов не было.

Самое трудное для человека — когда не знаешь, что впереди, что тебя ждет, что с твоими близкими людьми. Ирина прикрыла веки и постаралась задремать. Но слезы за-полняли глаза и тихо выкатывались наружу.

Тяжелая женская доля — ждать.

Ей почему то казалось, что вспомнилась вся жизнь, пронеслась в сознанье. Но лишь с того момента, как познакомилась с Николаем, словно и не жила до этого. Припом-нила и слова старой цыганки, ее гадание или предсказание о том, что встретит в жизни зрелого мужчину, полюбит и заживет счастливо, как генеральша за пазухой. Встретила, полюбила и генеральшей стала. Не вспоминала никогда цыганские слова, забыла напрочь, но всплыли они сегодня, вернулись из прошлого. Не понимала одного сейчас Ирина — не было плохого предсказанья, а оказалась она на больничной койке и муж любимый неизвестно где. Жив ли, здоров ли?