Сергей Палий - Чужой огонь

Максим выдержал взгляд.

– Как?

– Автокатастрофа.

– В «пятиминутку»?

– Да.

Кажется, Мычина несколько обмякла. Возможно, ей даже стало жалко бывшего начальника пресс-службы. Но уже спустя несколько секунд в ее больших кукольных глазах мелькнуло понимание ситуации.

– Видимо, теперь мне придется исполнять его обязанности. Марина, сделай отчет за прошлую неделю и пришли мне. Бурмистров у себя?

– Не знаю, Татьяна Анатольевна, – выдавила Маринка, прячась за монитор.

– Ладно, разберусь. Вы чего расселись? Что, нет работы? Долгов, зайди ко мне через десять минут.

Мычина окинула всех презрительным взглядом и закрылась в своем кабинете.

Несколько секунд в воздухе томилась тишина, только диктор что-то бормотал с экрана телевизора. Потом неожиданно громко всхрапнул и проснулся Тсандер. Он потянулся, протер глаза и спросил:

– Вы чего окислились, словно лимонов наелись?

– Мычина вернулась, – буркнул Артем, откладывая УК РФ.

– Таки выздоровела?

– Да кто ж ее разберет. Пришла и заперлась у себя. Тсандер почесал объемистое брюхо и вздохнул.

– Ну что, коллеги, – усмехнулся Максим, – добро пожаловать в дерьмовый мир обратно.

– Да еще неизвестно, что решит Бурмистров, – быстро сказал Рыбалко. – Лично я попрошу, чтобы начальником сделали вас. Мне так спокойней.

– И я, – пискнула Маринка.

Тсандер заворочался на диване и неопределенно подвигал бровями.

– Спасибо, конечно… – сказал Максим. Он был искренне рад, что сотрудники на его стороне. – Спасибо, ребята.

Звякнул телефон. Маринка подняла трубку, ответила:

– Пресс-служба Оргкомитета. Здравствуйте. Послушав несколько секунд, она вернула трубку на место.

Обратилась к Долгову:

– Вас Бурмистров к себе вызывает. Срочно.

– Началось в колхозе утро… – проворчал Максим, набрасывая пиджак.

Президент Оргкомитета XXX летних Олимпийских игр Михаил Викторович Бурмистров в прошлом был профессиональным пловцом. Медали на триколорных ленточках и кубки украшали целую стену в его шикарном кабинете. Огромный стол в форме буквы «Т», несколько кресел, десяток стульев, кожаный диван возле широкого окна, шкаф для документов, олимпийский стяг на высоком древке и куча нераспечатанных комплектов спортивной формы, так некстати наваленная возле тяжелой дубовой двери.

– Проходи, Долгов, – сказал Бурмистров. – Присаживайся.

Он был довольно крупным мужиком с несколько вызывающим взглядом малоподвижных глаз, свойственным многим спортсменам, и намечающейся лысиной.

Максим подошел к столу и после недолгих сомнений все же уселся в кресло, а не на стул. Пусть начальник видит, что он не тушуется.

– Сашка погиб, – констатировал Михаил Викторович.

– Да, – согласно кивнул Максим, не зная, что еще добавить.

– Хороший мужик был, деловой, – помолчав, сказал Бурмистров.

– Да, – снова кивнул Долгов.

Бурмистров встал и прошелся по кабинету. Потеребил стяг, сунул руки в карманы брюк, вынул их и заложил за спину.

«Да он же нервничает, – вдруг подумал Максим. – Он же просто-напросто растерян!»

– Максим, – начал Бурмистров, снова садясь в кресло, – у меня есть для тебя новость.

– Хорошая или плохая? – тупо улыбнувшись, спросил Долгов.

Бурмистров поднял на него рассеянный взгляд и несколько раз моргнул, будто только сейчас обнаружил, что не один в кабинете.

– Не знаю, – наконец проговорил он.

Максим озадаченно глядел на Михаила Викторовича. Что-то было не так. Неужто патрон вызвал его не для распределения должностей в пресс-службе?…

– Тобой заинтересовались… – Бурмистров осекся. Он с силой растер лицо ладонями и вымученно улыбнулся. – Господи, какой бред! За последние несколько дней произошло столько всего, что я уже не знаю, чему верить, а чему не стоит. Сначала пропавшие спортсмены, потом появление олимпийских богов, заставившее всех атеистов и материалистов взвыть от собственной беспомощности, затем эта «пятиминутка» с огнем… Это ж надо: лишить огня целую планету! Ни в какие ворота не лезет! Я, конечно, в химии не очень-то секу, но объясни мне, как можно остановить процесс горения?

Максиму ничего не оставалось, кроме как пожать плечами.

– Вот именно, – согласился Бурмистров, тоже картинно пожимая широкими плечами. – Вот именно. Может, у нас у всех крыша поехала? Спятили. Коллективно и бесповоротно. Или оружие сверхсекретное на нас испытывают… Пустили газ по всей планете и ухохатываются над массовыми глюками. Не думаешь, а?

Долгов неопределенно хмыкнул.

– Не беспокойся, я пока в своем уме, – успокоил его Бурмистров, опять вставая и прохаживаясь по кабинету. – У меня сестра в монастырь ушла, понимаешь? Кандидат исторических наук с десятилетней практикой преподавания. Когда при ней кто-то о боге упоминал раньше, только нос воротила и снисходительно фыркала – мол, верите во всякую ерунду вместо того, чтобы делом заниматься. А после «пятиминутки» будто подменили ее. В глазах безумная искорка появилась, стала бормотать про Судный день и черных коняшек апокалипсиса… Представляешь? А вчера из дому ушла. Весь вечер по больницам и моргам искал. Оказывается, уехала куда-то под Владимир и в монастырь подалась.

Долгов понимающе кивнул. За прошедшие двое суток у нескольких его знакомых тоже снесло башню на религиозной почве. Кто-то ислам принял, кто-то в буддизм ударился, кто-то вступил в московскую общину «Эллинес».

– Ты сколько не спал? – спросил вдруг Бурмистров. Максим задумался.

– Часов двадцать. Наверное.

– Значит, так. Бери мою машину и дуй домой. Водителю я сейчас позвоню. Отоспись хорошенько. Покушай, ванну прими, погуляй, развейся. А вечером… приступишь к новым обязанностям.

«Все-таки накапала, стерва, – пронеслось в голове Максима. – Ну Мычина, ну подколодная…»

– К каким обязанностям? – спросил он вслух.

– Пока не знаю.

– В смысле?…

– В двадцать один ноль-ноль тебя будут ждать возле отеля «Националь», на углу Тверской и Моховой.

– Кто?

Бурмистров повернулся к Долгову спиной и, помолчав, обронил:

– Зевс.

Из кабинета Михаила Викторовича Максим вышел в самых смешанных чувствах. С одной стороны, он был потрясен и слегка напуган неожиданным известием. С другой – его разъедало любопытство и какая-то неясная гордость.

Бурмистров не знал, зачем Зевсу понадобился сотрудник Оргкомитета. Он утверждал, что громовержец час назад пришел и потребовал, чтобы именно Максим явился на встречу с ним возле «Националя». Патрон ума не мог приложить, откуда бог вообще мог знать о существовании Долгова и чем последний мог быть для него интересен. Да и почему бы лично с Максимом не договориться о рандеву?