Александр Ломм - Исполин над бездной. Фантастическая роман

— Понятно ли мне? Да, теперь мне это понятно! — вскричал Рэстис, уже всерьез увлекшийся беседой с ученым. — Но ведь сохранить эти самые богатства, про которые вы говорите, совсем не значит сохранить самого человека! Какое же это бессмертие?!

Нотгорн невольно улыбнулся горячности своего молодого слушателя, который вначале отверг необходимость бессмертия, а теперь так категорически за него вступился.

— Погодите, Шорднэм, не волнуйтесь. Вы опять все упрощаете. Вам если скажешь «бессмертие», то непременно подавай его в самом что ни на есть конкретном виде, чтобы человек жил всегда со своей бородой и персональными мозолями. Но не надо забывать, что сознание человека, будучи компактным целым, состоит по сути дела из множества признаков, которые являются продуктом общественного порядка и не могут рассматриваться как индивидуальная собственность отдельной личности. Это своего рода коллективное накопление ценностей, которые складываются в форме личности и которые только вместе с данным организмом дают индивидуальное сознание. Жизненные функции можно продлить до двухсот и даже трехсот лет, но, по непреложным законам нашей биосферы, отдельный организм должен рано или поздно состариться и умереть. Со смертью организма перестает существовать и сознание. Но что останется смерти от этого сознания, если у нее вырвать все его признаки? По сути дела ничего, кроме износившихся тканей. О чем же жалеть?

— Но ведь эти ткани и были человеком!!!

— Не совсем. Представьте себе старый, источенный червями бочонок, содержащий превосходное вино. Бочонок и вино составляют одно целое, однако ценность их несоизмерима. Рачительный хозяин переливает отличное вино в новый крепкий бочонок, а старый сжигает. Стоит ли ему жалеть о том, что он нарушил этим единство старого бочонка с вином? Не стоит, ибо ценность этого единства относительна, а ценность самого вина безусловна. Вино в новом бочонке создаст новое единство, еще более совершенное, чем прежнее. Так обстоит дело и с сознанием человека…

— Позвольте, ведеор профессор! А кого вы подразумеваете под словом «хозяин»?

— Хозяин — это человеческое общество, которое само по себе и так бессмертно. Вас это устраивает?

— Пожалуй, да…

— В таком случае я буду продолжать. Долгое время человек представлялся физиологам, так сказать, сплошным бочонком, а содержимое, это наше вино, представлялось просто одной из функций. Пятьдесят лет назад я задался целью найти в бочонке драгоценное вино и нашел его, Шорднэм! Я обнаружил в мозгу микроскопические клетки необычной структуры. Я назвал их ментогенами, так как они-то и оказались носителями всех решающих признаков человеческого сознания. Но я не только обнаружил вино, я изобрел и способ, как переливать его в новые сосуды. Я создал прибор ментранс, с помощью которого можно производить обмен ментогенами между двумя организмами. Опыты над животными дали блестящие результаты. Однако этого было мало. Необходимо было проверить все на человеке. На днях мне удалось осуществить такой эксперимент, но… В общем, пока что я не знаю причин этого явления. Вместо передачи признаков сознания у меня получилась передача всего сознания целиком. То ли ментранс недостаточно тонко работает и вместе с ментогенами захватывает и другие клетки мозга, то ли самый процесс усвоения организмом новых ментогенов сопровождается у человека временной заменой личности — не знаю. Так или иначе, но пока что у меня получилось то, что сторонники религии без стеснения назвали бы переселением душ!

— И эти люди живы, ведеор профессор?!

— К сожалению, не оба…

— Как?! Одного из них вы убили вашим экспериментом?

— Что вы, Шорднэм! Разве я похож на убийцу? Один из них был просто больным стариком, которому оставалось жить считанные часы. Он умер вскоре после эксперимента, но сознание его до сих пор живо в другом объекте опыта.

— А где он, этот другой?

— Он сбежал от меня… Впрочем, будет лучше, если я расскажу вам всю эту историю подробно.

И Нотгорн рассказал Рэстису Шорднэму обо всем, что произошло в его доме за последнюю неделю. Он умолчал лишь о единоборстве с абом Бернадом, в результате которого настоятель ланкского храма бога единого оказался заточенным в тело орангутанга. Профессору не хотелось в самом начале производить на Шорднэма впечатление чудовищного колдуна, а сознание аба в теле обезьяны — такой табак даже для этого могучего бородача мог оказаться слишком крепок.

После того как профессор Нотгорн обрисовал свое положение, в столовой надолго воцарилась тишина. Рэстис Шорднэм курил частыми затяжками и глядел в сторону, стараясь осмыслить все услышанное и сделать правильные выводы. Эксперимент, в результате которого произошло переселение сознания из одного человека в другого, никак не укладывался у него в голове. Это казалось слишком уж жестоким и бесчеловечным.

В конце концов решить все эти сомнения могло только продолжение разговора с Нотгорном. И Шорднэм обратился к профессору с самым простым вопросом, какой только мог возникнуть при таких обстоятельствах:

— Что же вы думаете делать, ведеор профессор?

Нотгорн ответил не сразу. Он привычным жестом поглаживал свой голый коричневый череп и испытующе смотрел на бородатого гиганта.

Наконец Нотгорн, взвесив все за и против, решил высказаться напрямик.

— Я рассчитываю на вашу помощь, Шорднэм! — сказал он твердо.

— Чем же я могу помочь вам? — искренне удивился Рэстис.

— Сможете, если, конечно, захотите.

— Но каким образом, ведеор профессор?!

— Мне необходимо, Шорднэм, отыграть у врагов время. Месяц, две недели, а возможно, и того меньше. После этого я стану для них неуязвим. Я уверен, Шорднэм, что в Ферноле Бондонайке восстановится его собственное сознание. Но пока оно не восстановилось, он представляет собой опасный аргумент против меня. Если я не сдамся на милость Гроссерии — а я не намерен ей сдаваться ни под каким видом! — церковники возбудят против меня скандальный судебный процесс и выдвинут на нем Маска-Бондонайка в качестве неопровержимого доказательства моей вины. Мне нужно скрыться, но скрыться так, чтобы я имел возможность свободно передвигаться, наблюдать за Бондонайком и продолжать свою работу. Для этого мне нужен верный человек, который согласился бы обменяться со мной ментогенами, иными словами, предоставить мне для временного пользования свое тело… Человек, в которого попадут мои ментогены, не будет обижен. Он унаследует от меня не только дом с садом, автомобиль и два миллиона суремов в наличности, но и все признаки моего сознания, то есть неизбежно превратится в продолжателя моего дела. Как видите, Шорднэм, я полностью с вами откровенен. А теперь подумайте и скажите, как вы лично отнеслись бы к такому предложению.