Андрей Анисимов - Доступ к телу

– Не оправдывайся, папа, учиться никогда не поздно. Ты же сам любишь это повторять. Не так ли?

– Попробуем обучаться.

– Вот и умница. К форели подойдет белое алжирское вино. Но в качестве аперитива мы позволим себе по сто грамм «Абсолюта». Не возражаешь?

– Нет, сынок, не возражаю.

– Прекрасно.

Арсений поманил официанта и, выдав ему заказ, захлопнул папку с меню.

– Арс, я не очень понимаю, что мы празднуем? Мне, конечно, приятно, что ты балуешь отца своим обществом, но повода для пирушки я не вижу. Ты потерял огромные деньги, а я талантливых ученых.

– Отец, зачем так мрачно? Я верю в твой гений. Если наши сыщики и не отыщут беглецов, отнятый у них ген восстановится, и они все вернут сами.

– Легкие деньги развращают, дружок. Боюсь, что такой опыт затормозит восстановление гена. Но надежды и я не теряю. И знаешь, почему?

– Поделись, отец.

– Лет десять назад у меня защищался Майкл Доблин. Способный мальчик из Калифорнии. Но самое интересное, что он, будучи дипломником, потерял родителей. Они разбились в собственном вертолете. Разбились, оставив ему миллиардное наследство. В тот год у меня писали работу еще три наших аспиранта. Теперь они уже взрослые мужики, сами аспирантов пасут, а тогда им лет по двадцать пять было… И вот однажды я что-то искал в своих папках, и они про меня забыли. Наши парни знали, что Майкл миллиардер, и спросили его, зачем ему вся эта генетика? Для чего протирать штаны, если и так все можно получить? Стоит только свистнуть. И знаешь, что он им ответил?

– Пока нет…

– Он им ответил, что ни за какие деньги не сможет купить кайф от удачного опыта, восторг от небольшого научного открытия, не говоря уже о сумасшедшем счастье от реального прорыва в своей области. А остальные блага, стоит их заполучить, превращаются в ненужный хлам. Это как балованные дети – игрушек полно, а радости нет. Вот что сказал моим аспирантам юный американский богач. И я уверен, они это запомнили на всю жизнь. Я эту историю всем ученикам рассказываю…

Официант сгрузил с подноса напитки и закуски, разлил водку, и с поклоном ретировался. Арсений поднял рюмку:

– Отец, ты даже не понимаешь, что сотворил! Я, признаться, тоже не понимал, пока не встретился с твоими подопытными братками.

– Ты их видел?

– Не только видел. Сегодня эти три джентльмена оказали мне честь своим визитом. И я обалдел. Отец, я же наблюдал их в первый день, после освобождения. Отвратительные подонки, нормального слова вымолвить не могли. Лопотали что-то на своем поганом жаргоне, без конца матерились и мычали, как свиньи. А тут передо мной сидели денди и вполне внятно доносили свою мысль. Отец, это чудо. За тебя, мой волшебник, я и хочу выпить.

– Спасибо, дружок, ты меня растрогал.

Отец и сын выпили. Официант тут же снова наполнил рюмки. Александр Ильич смутился:

– Спасибо, любезный. Мы сами справимся.

Арсений поспешил его успокоить:

– Не обращай внимания, папа. Это его работа. Так вот что я тебе хочу сказать. Мне полчаса назад звонил Кирилл Паскунов. Его брат назначил мне встречу на понедельник. Поскольку он желает говорить только со мной, я сделал вывод, что речь пойдет о бюджете. Так что мы сейчас с тобой поужинаем, поедем домой и засядем за подсчеты.

– Сынок, я плохо себе представляю финансовую сторону этого дела. Ты здесь скорее разберешься.

– Нет, папа, без тебя я многого не пойму, поэтому будь добр поработай со мной.

– Не возражаю. Была бы от меня польза… Ты думаешь, этот деятель в состоянии нам помочь?

– Ты о сенаторе?

– О нем…

– Давай выпьем, а потом я тебе отвечу. Твое здоровье.

Александр Ильич пригубил рюмку и поставил назад. За свою жизнь ему выпивать приходилось, и большей частью – разбавленный спирт, что выдавали науке в старые добрые времена. Но Бородину-старшему алкоголь не доставлял удовольствия и тогда, а в последние годы если он и выпивал, то только с сыном. Арсений, в отличие от отца, знал толк в дорогих напитках, но пользовал их умеренно. Редкие совместные возлияния отца и сына сближали. Обычно за бокалом вина или стаканчиком виски они говорили друг другу нечто важное. О личной жизни ни отец, ни сын никогда не откровенничали. Доверяли друг другу нечто большее – то, что является для любого настоящего мужчины главным – пафос своих идей. Но сейчас ученый находился под впечатлением ужасного поступка помощников, и хоть слова сына приятно грели его самолюбие, расслабления не приносили.

– Дружок, ты обещал со мной чем-то поделиться.

– Да, папа, я помню. Господин, который мне назначил встречу, достаточно влиятелен. Я не тешу себя надеждой, что он лично сможет решить наши проблемы полностью. Но другого посредника нужного уровня у меня сейчас нет. Этот человек раз в месяц заседает за одним столом с президентом. Это не значит, что он может влиять на главу государства, но он в состоянии выйти на его помощников. А я нет.

– Мой мальчик, для меня это сложно. Я мыслю нормальными человеческими категориями – мое открытие способно помочь стране. Значит, ее руководство обязано содействовать его внедрению в практическую жизнь. Все остальное мне кажется абсурдом.

– Отец, помнишь, мы сидели за завтраком и по телевизору сообщили об убийстве чиновника? Я тогда сказал маме, что этот мужик сам нарвался, потому что жил не «по понятиям»?

– Что-то припоминаю…

– Так вот, если мы не будем действовать «по понятиям», с нами произойдет тоже самое. Наша страна – тюремная модель в огромном масштабе. Здесь те же законы, что на любой воровской зоне. Не дай бог их нарушить.

– Какой кошмар!

– Как посмотреть…

– Не понял.

– Для всякой игры необходимы правила. Сегодня в России правила не самые совершенные, но они теперь хоть есть. В начале девяностых их вообще не существовало. И это был, действительно, кошмар.

– Арс, тебе виднее.

– Здесь ты прав. Поэтому, готовя бюджет, мы должны заложить в него все возможные откаты. Твоя задача прикинуть реальные расходы на организацию одного подобного центра. А я уже умножу на количество регионов и разберусь, что надо запрашивать со всеми накрутами. Кстати, вот и форель…

Официант разложил на тарелки рыбу, ловко откупорил бутылку алжирского вина, разлил его по бокалам и оскалился в дежурной улыбке:

– Приятного аппетита, господа.

Александр Ильич проводил спину лакея грустным взглядом и спросил сына:

– Скажи, дружок, и он живет «по понятиям»?

– Можешь не сомневаться, отец, – ответил молодой банкир и принялся за рыбу.

Лимузин мягко катил по Волгоградскому проспекту. На переднем сиденье, рядом с водителем, расположился Анатолий Живцов. Лыкарин и его друзья путешествовали на заднем диване. Совещание происходило по ходу движения.