Герберт Уэллс - Война миров (пер. Магур)

Девочка вдруг вырвалась из рук брата с криком «мама!».

— Они идут, — сказал человек, ехавший верхом по переулку.

— Прочь с дороги, эй, вы! — кричал, привстав, какой-то кучер.

Мой брат увидел закрытую карсту, которая сворачивала в переулок.

Толпа отхлынула, давя друг друга, чтобы не попасть под лошадь. Брат осадил пони ближе к забору, кучер проехал мимо него и остановился на повороте. Это была карета с дышлом для пары, по почему-то только с одной лошадью.

Брат заметил сквозь облако пыли, что двое мужчин подняли кого-то на белых носилках и осторожно положили на траву около забора. Один из них подбежал к брату.

— Есть тут где-нибудь вода? — спросил он. — Он почти умирает, он хочет пить… Это лорд Геррик.

— Лорд Геррик? — воскликнул брат. — Верховный судья?

— Где тут вода?

— Может быть, в одном из этих домов найдется кран, — сказал брат, — у нас нет воды, я боюсь оставить своих.

Человек побежал через толпу к воротам углового дома.

— Идите, идите! — кричали люди, напирая на него. — Они идут! Не задерживайте.

Брат заметил бородатого мужчину с орлиным профилем, с небольшим саквояжем в руке; саквояж раскрылся, и из него посыпались золотые соверены, со звоном падая на землю и катясь под ноги двигавшихся людей и лошадей. Бородатый мужчина остановился, тупо, смотря на рассыпавшееся золото. Оглобля кэба ударила его в плечо, он пошатнулся, вскрикнул и отскочил в сторону, чуть не попав под колесо.

— Дорогу! — кричали ему — Не останавливайтесь!

Как только кэб проехал, бородатый мужчина бросился снова, протянув руки к куче монет, и стал совать их пригоршнями в карманы. Вдруг над ним выросла лошадь. Он приподнялся, но тут же упал под копыта.

— Стойте! — закричал брат и, оттолкнув какую-то женщину с дороги, бросился, чтобы схватить лошадь под уздцы.

Но прежде чем брат успел сделать это, послышался крик, и сквозь клубы пыли он увидел, как колесо проехало по спине упавшего. Кучер хлестнул кнутом подбежавшего брата. Рев толпы оглушил его. Несчастный корчился в пыли среди золотых монет и не мог подняться, потому что колесо переехало ему позвоночник и его ноги были парализованы. Брат попытался остановить следующий экипаж. Какой-то человек на черной лошади вызвался помочь ему.

— Уберите его с дороги! — крикнул он.

Брат схватил за шиворот упавшего и стал одной рукой тащить его в сторону, но тот все силился подобрать монеты и злобно бил брата по руке пригоршней золота.

— Не останавливайтесь, проходите! — злобно кричали сзади. — Дорогу, дорогу!

Послышался треск, и дышло кареты ударилось о повозку, которую остановил человек на черной лошади.

Брат повернулся, и человек с золотыми монетами укусил его руку.

Произошло столкновение, черная лошадь рванулась в сторону, а лошадь с повозкой прошла мимо, чуть не задев копытом ногу брата. Он выпустил упавшего и отскочил в сторону. Он видел, как злоба сменилась ужасом на лице валявшегося на земле несчастного; через минуту он исчез в давке.

Брата оттеснили, и он с большим трудом пробрался назад в переулок

Он видел, как мисс Элфинстон прикрыла глаза, и девочка с детским любопытством смотрела па пыльную черную кучу под колесами катившихся экипажей.

— Поедем назад! — крикнул брат и стал поворачивать пони. — Нам не пробраться через этот ад.

Они проехали около ста ярдов назад по переулку, пока яростная толпа не скрылась за поворотом. Проезжая мимо, брат увидал мертвенно-бледное, искаженное, лоснящееся от пота лицо умирающего лорда Геррика в канаве под забором. Обе женщины, содрогаясь, молча схватились за сиденье.

За поворотом брат остановился. Мисс Элфинстон была бледна; ее родственница была так потрясена, что забыла даже про своего Джорджа. Брат тоже был перепуган. Только отъехав от главной дороги, он понял, что необходимо опять попытаться проехать через нее. Он решительно повернулся к мисс Элфинстон.

— Мы должны проехать там, — сказал он и снова повернул пони.

Второй раз в этот день девушка показала свое мужество.

Чтобы пробиться сквозь поток людей, брат бросился вперед и осадил лошадь какого-то кэба, пока мисс Элфинстон объезжала мимо. Экипаж зацепился колесом и обломал фаэтон. В следующую секунду их подхватил поток и понес вперед. Брат, с красными полосами на лице и руках от бича кучера, правившего кэбом, вскочил в фаэтон и взял вожжи.

— Цельтесь в человека позади, — сказал он, подавая револьвер миссис Элфинстон, — если он будет напирать слишком… Нет, цельтесь лучше в его лошадь.

Он попытался проехать по правому краю и переехать дорогу. Это оказалось невозможным — надо было двигаться по течению толпы. Вместе с толпой они миновали Чиппинг-Барнет и проехали почти милю от центра города, прежде чем им удалось пробиться на другую сторону дороги.

Кругом были такие же шум и давка, но в городе и за городом дорога несколько раз разветвлялась, и толпа немного разрядилась.

Они направилась к востоку через Хэдли и здесь по обе стороны дороги и еще дальше в одном месте увидели толпу людей, которые пили прямо из реки и дрались из-за водопоя. Еще дальше, с холма близ Ист-Барнета, они видели, как вдали медленно, беспорядочно, без сигналов, друг за другом двигались два поезда. Не только вагоны, но даже тендеры с углем позади паровозов были облеплены народом. Масса народу шла пешком к северу по Главной Северной линии. Очевидно, поезда эти взяли пассажиров вне Лондона, потому что в то время из-за паники сесть в вагоны на центральных вокзалах было невозможно.

Здесь они остановились отдохнуть: все трое страшно устали после пережитых волнений. Они начали чувствовать первые приступы голода; ночь была холодная, но они боялись уснуть. Даже вечером мимо их стоянки проходили беженцы, убегающие от неведомой опасности и направляющиеся в ту сторону, откуда приехал брат.

Глава 17

«Гремящий»

Если бы марсиане стремились только к разрушению, то они могли бы в тот же понедельник уничтожить все население Лондона, медленно растекавшееся по ближайшим графствам. Не только по дороге к Барнету, но и по дороге к Эджуеру и Уолтхэм-Эбби, и на восток к Саусенду и Шрусбери, и к югу от Темзы, к Дилу и Бродстерсу, стремилась такая же яростная толпа. Если бы в это июньское утро кто-нибудь, поднявшись на воздушном шаре в ослепительную синеву, взглянул на Лондон сверху, то все северные и восточные дороги, отделявшиеся от бесконечной сети улиц, показались бы ему усеянными черными точками беженцев, каждая точка — молекула человеческого страха и отчаяния. В конце предыдущей главы я передал рассказ моего брата о дороге к Чиппинг-Барнет, чтобы показать читателям, чем представлялся этот рой черных точек одному из беженцев. Ни разу еще в истории мира не двигалась и не страдала вместе такая масса людей. Легендарные полчища готов и гуннов, величайшие орды показались бы только каплей в этом потоке. Это было беспорядочное шествие, паническое стадное бегство, гигантское и ужасное, без всякого порядка, без определенной цели: шесть миллионов людей, безоружных, без запасов пищи, стремились куда-то очертя голову. Это было началом падения цивилизации, гибели человечества.