Аркадий Стругацкий - Далёкая Радуга

Дети — семилетние мальчики и девочки — рассматривали Роберта с интересом. Роберт подошёл к аэробусу и, мимоходом ласково коснувшись щекой Таниных волос, заглянул в двигатель. Габа похлопал его по спине. Они хорошо знали друг друга. Они отлично сошлись — Роберт и десять отчаянно скучающих нуль–испытателей, которые уже два года сидели здесь без дела после неудачного опыта с собакой Фимкой.

То, что Роберт увидел в двигателе, заставило его на секунду задержать дыхание. Да, Габа, по–видимому, действительно не имел никогда раньше дела с аэробусами. Сделать ничего было нельзя — кончилось горючее. Габа совершенно напрасно почти разобрал двигатель. Это бывает. Такое бывает даже с самыми опытными водителями: в аэробусах не часто кончается горючее. Роберт украдкой поглядел на Таню. Она прижимала к груди грязные от смазки взрывные цилиндры и ждала.

— Итак? — бодро спросил Габа. — Правильно мы грешили на вот этот рычаг, не знаю, как он там называется?

— Что ж, — сказал Роберт, — очень возможно. — Он взялся за рычаг и подёргал его. — Кто–нибудь знает, что вы здесь засели?

— Я сообщал, — ответил Габа. — Но у них там не хватает машин. Ты знаешь историю с эмбриозародышами?

— Ну, ну, — сказал Роберт, бесцельно, но очень аккуратно очищая паз подающего рычага. Он нагнулся так, чтобы его лица не было видно.

— Понадобился транспорт. Канэко стал выращивать «медузы», а оказалось, что это не «медузы», а кибернетические кухни. Ошибка снабжения, а? — Габа захохотал. — Как тебе это нравится?

— Сплошной смех, — сказал Роберт сквозь зубы.

Он поднял голову и осмотрел небо. Он увидел пустую белёсую синеву и на севере над верхушками далёких деревьев ослепительно яркий гребень Волны. Тогда он мягко опустил откинутый капот, пробормотал: «Та–ак… Посмотрим!» — и обошёл аэробус с другой стороны, где никого не было. Там он сел на корточки, прижавшись лбом к блестящей полированной обшивке. По другую сторону аэробуса Габа нежным громыхающим голосом запел:

One is none, two is some,Three is a many, four is a penny,Five is a little hundred…

Открыв глаза Роберт увидел его пляшущую тень на траве — тень поднятых рук с растопыренными пальцами. Габа развлекал детей. Роберт выпрямился и, распахнув дверцу, влез в аэробус. В кресле водителя сидел мальчик, ожесточённо вцепившийся в рукояти управления. Он выделывал рукоятями необычайные фигуры и при этом свистел и дудел.

— Смотри — оторвёшь, — сказал Роберт.

Мальчик не обратил на него внимания.

Роберт хотел включить СОС–маяк, но увидел, что маяк уже включён. Тогда он снова оглядел небо. Через спектролит фонаря небо казалось нежно–голубым, и оно было совершенно пустое. Надо решаться, подумал он. Он покосился на мальчика. Мальчуган азартно изображал рёв ветра.

— Выйди–ка сюда, Роб, — сказал Габа. Он стоял возле двери. Роберт вышел. — Прикрой дверь, — сказал Габа. Было слышно, как Таня рассказывает что–то ребятишкам по ту сторону аэробуса и как свистит и дудит мальчик на сиденье пилота.

— Когда она будет здесь? — спросил Габа.

— Через полчаса.

— Что случилось с двигателем?

— Нет горючего.

Лицо Габы сделалось серым.

— Почему? — бессмысленно спросил он. Роберт промолчал. — А в твоём флаере?

— Такому сундуку этого не хватит и на пять минут.

Габа ударил себя кулаками по лбу и сел на траву.

— Ты механик, — сказал он хрипло. — Придумай что–нибудь.

Роберт прислонился к аэробусу.

— Помнишь сказочку про волка, козу и капусту? Здесь дюжина ребятишек, женщина и мы с тобой. Женщина, которую я люблю больше всех людей на свете. Женщина, которую я спасу во что бы то ни стало. Так вот. Флаер двухместный…

Габа покивал.

— Понимаю. Тут и говорить не о чём, конечно. Пусть Таня садится во флаер и берет с собой столько ребятишек, сколько туда влезет…

— Нет, — сказал Роберт.

— Почему нет? Через два часа они будут в Столице.

— Нет, — повторил Роберт. — Это не спасёт её. Волна будет в Столице через три часа. Там ждёт звездолёт. Таня должна улететь на нём. Не спорь со мной! — яростно прошептал он. — Возможны только два варианта: либо лечу я с Таней, либо с Таней летишь ты, но тогда ты поклянёшься мне всем святым, что Таня улетит в этом звездолёте! Выбирай.

— Ты сошёл с ума! — сказал Габа. Он медленно поднимался с травы. — Это дети! Опомнись!…

— А те, кто останется здесь, они не дети? Кто выберет троих, которые полетят в Столицу и на Землю? Ты? Иди, выбирай!

Габа беззвучно открывал и закрывал рот. Роберт посмотрел на север. Волна была видна уже хорошо. Сияющая полоса поднималась всё выше, таща за собой тяжёлый чёрный занавес.

— Ну? — сказал Роберт. — Ты клянёшься?

Габа медленно покачал головой.

— Тогда прощай, — сказал Роберт.

Он сделал шаг вперёд, но Габа преградил ему дорогу.

— Дети! — сказал он почти беззвучно.

Роберт обеими руками схватил его за отвороты куртки и приблизил лицо вплотную к его лицу.

— Таня! — сказал он.

Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза.

— Она возненавидит тебя, — тихо сказал Габа. Роберт отпустил его и засмеялся.

— Через три часа я тоже умру, — сказал он. — Мне будет всё равно. Прощай, Габа.

Они разошлись.

— Она не полетит с тобой, — сказал Габа вдогонку.

Роберт не ответил. Я это и сам знаю, подумал он. Он обошёл аэробус и длинными прыжками побежал к флаеру. Он видел лицо Тани, обращённое к нему, и смеющиеся лица детишек, окружающих Таню, и он весело помахал им рукой, чувствуя сильную боль в мускулах лица, судорожно свёрнутых в беззаботную улыбку. Он подбежал к флаеру, заглянул внутрь, затем выпрямился и крикнул:

— Танюшка, иди–ка помоги мне!

И в это же мгновение с другой стороны аэробуса появился Габа. Он скакал на четвереньках.

— А ну, что вы здесь скучаете? — заорал он. — Кто поймает Шер–Хана — великого тигра джунглей?!

Он испустил протяжный рык и, брыкнув ногами, помчался на четвереньках в лес. Несколько секунд ребятишки, открыв рты, смотрели на него, потом кто–то весело взвизгнул, кто–то воинственно завопил, и всей толпой они побежали за Габой, который уже выглядывал с рычанием из–за деревьев.

Таня, оглядываясь и удивлённо улыбаясь, подошла к Роберту.

— Как странно, — сказала она. — Словно и нет никакой катастрофы.

Роберт всё глядел вслед Габе. Никого уже не было видно, но смех и визг, хруст кустарников и грозный рык Шер–Хана явственно доносились из чащи.

— Как ты странно улыбаешься, Робик, — сказала Таня.

— Чудак этот Габа! — сказал Роберт и сейчас же пожалел: надо было молчать. Голос не слушался его.