Артур Кларк - Лунная пыль

Казалось бы, сознание того, что его прибор снова доказал свою пригодность, должно обрадовать Тома. Вышло наоборот: он думал о незримой пучине, над которой они скользили, опираясь на ненадежное, коварное вещество… Кто знает, быть может, там, внизу провалы до самого центра Луны; они могут в любой миг поглотить пылекаты, как уже поглотили «Селену»!

У Тома Лоусона было такое ощущение, словно он шел по канату над пропастью или пробирался по узкой тропинке среди зыбучих песков. Всю жизнь его терзала неуверенность в себе, только на работе он забывал о своих колебаниях, а общаясь с людьми терялся. Опасность подстегнула затаенные страхи. Сейчас он всеми силами души мечтал о чем-нибудь твердом, надежном, прочном, на что можно опереться.

Вот, всего в трех километрах — горы, могучие, вечные, коренящиеся в недрах Луны. Том глядел на залитые солнцем вершины с таким отчаянием, с каким человек на покорном волнам плоту посреди Тихого океана глядел бы на скользящий мимо остров…

Хоть бы Лоуренс поскорее ушел из этого зловещего призрачного пылевого океана, причалил к безопасному берегу! Том Лоусон поймал себя на том, что шепчет:

— Идите к горам! Идите к горам!

Но в космическом скафандре лучше не размышлять вслух, если включено радио. За пятьдесят метров главный инженер услышал шепот Лоусона и отлично понял, в чем дело.

Чтобы стать главным инженером половины небесного тела, нужно разбираться в людях не хуже, чем в машинах. «Я сознательно пошел на риск, — подумал Лоуренс. — Похоже, что просчитался. Но без боя не сдамся. Может быть, еще удастся разрядить эту психологическую бомбу замедленного действия, прежде чем она взорвется…»

Том не заметил, как опять приблизился второй пылекат, настолько он был поглощен своими переживаниями. Вдруг что-то тряхнуло его, да так сильно, что он ударился лбом о шлем. От боли невольно выступили слезы. Сморгнув их, Том Лоусон, в душе которого смешались ярость и странное облегчение, прямо перед собой увидел суровые глаза главного и услышал в шлемофоне гулкий голос:

— Кончайте этот вздор. И поаккуратнее с нашим скафандром: за чистку с нас пятьсот столларов берут, да и то костюм уже будет не тот.

— Меня не мутит…— через силу пробормотал Том, но тут же смекнул, что ему грозило что-то похуже, спасибо еще Лоуренсу за деликатность. Прежде чем он смог что-нибудь добавить, снова — теперь уже мягче — зазвучал голос инженера:

— Никто больше не слышит нас, Том, я включил двустороннюю связь. Слушайте меня и не злитесь. Мне о вас кое-что известно. Знаю, жизнь обошлась с вами не ласково. Но у вас есть голова — очень даже неплохая голова, и нечего терять ее, поддаваться трусости. Всякий может испугаться, никто из нас не застрахован от этого, но сейчас это совсем некстати. От вас зависит жизнь двадцати двух человек. Все решится в ближайшие пять минут. Так что смотрите на экран и забудьте обо всем остальном. Положитесь на мое слово, мы вас привезем обратно в целости и сохранности.

Не сводя глаз с потрясенного лица молодого ученого, Лоуренс — на этот раз дружески — похлопал рукой по его скафандру. И с облегчением увидел, что Лоусон постепенно приходит в себя.

Мгновение астроном сидел неподвижно. Он овладел собой, но было видно, что он слушает какой-то внутренний голос. «О чем говорит ему этот голос? — спросил себя главный. — О том, что он частица человечества, пусть даже оно заточило его ребенком в этот отвратительный сиротский приют?… Или что есть где-то в мире человек, который проникнется к Тому теплым чувством и растопит корку льда, ожесточившую его сердце?»

Странную картину можно было видеть в этот миг на зеркально гладкой равнине, простершейся от Гор Недоступности до самого солнечного диска. «Пылекат-1» и «Пылекат-2» напоминали корабли, застигнутые штилем среди мертвого, недвижимого моря, и водители могли только догадываться, какая драма характеров только что разыгралась. Со стороны и не поймешь, как остро стоял минуту назад вопрос о жизни и смерти людей. А двое, которые знают об этом, никому не расскажут.

К тому же мысли обоих были уже поглощены совсем другим.

Более нелепого положения не придумаешь: все это время, пока Лоусон и Лоуренс, позабыв о локаторе, разбирались в личных вопросах, экран терпеливо показывал то самое изображение, которое они искали.

Когда Пат и Сью закончили учет и вышли из воздушного шлюза, пассажиры все еще мысленно находились в Англии времен реставрации. За краткой лекцией сэра Исаака на темы физики последовал, как и можно было ожидать, гораздо более долгий урок анатомии под руководством Нелл Гвин.

Слушатели от души веселились, тем более, что Баррет великолепно передавал особенности речи героев.

«— Поистине, сэр Айзек, вы очень мудрый человек. И все же, сдается мне, женщина могла бы многому научить вас.

— Чему же, например, прелестная леди?

Миссис Нелл смущенно зарделась.

— Боюсь, — вздохнула она, — что вы целиком посвятили себя духовной жизни. Вы позабыли, сэр Айзек, что в теле тоже кроется немалая мудрость.

— Ах, зовите меня просто Айком, — глухо произнес он, касаясь неуклюжими пальцами пуговок ее блузки.

— Ах, нет! — воскликнула Нелл, не останавливая, однако, его руки. — Только не здесь, не во дворце! Король скоро вернется!

— Не волнуйтесь, моя прелестная. Карл бражничает с этим писакой Пеписом. Он нынче не покажется…»

«Если только мы отсюда выберемся, — подумал Пат, — наш долг послать благодарственное письмо семнадцатилетней школьнице на Марсе, которой приписывают авторство этой чепухи. Она всех веселит, а это сейчас главное».

Всех? Нет, кому-то было не до веселья. С чувством неловкости Пат заметил, что мисс Морли настойчиво старается поймать его взгляд. Вспомнив о своих обязанностях капитана, он повернулся к ней с приветливой, хотя и несколько натянутой улыбкой.

Она не ответила на улыбку, скорее ее лицо стало еще более отчужденным. Медленно и демонстративно мисс Морли перевела взгляд на Сью, потом опять посмотрела на Пата.

Все было ясно без слов. Они поняли ее так же хорошо, как если бы она крикнула во весь голос: «Я знаю, что вы там делали, в вашей камере!»

Лицо Пата вспыхнуло от гнева — праведного гнева человека, которого напрасно оклеветали. На миг он словно врос в свое кресло, только кровь стучала в висках. Потом буркнул себе под нос:

— Я ей покажу, этой старой ведьме.

Он поднялся на ноги, наградил мисс Морли улыбкой, полной сладчайшего яда, и сказал так, чтобы слышала только она:

— Мисс Уилкинз! А ведь я совсем забыл одну вещь. Пройдемте, пожалуйста, еще раз в камеру перепада.