Игорь Колосов - Идущий

Нельзя было сказать, что он не доволен ими, и что они действовали как–то не так. Они являлись натасканными псами, готовыми наброситься на любого по велению Правителя или же Гурина в его лице. Они были довольно сильными и опытными воинами, в противном случае Гурин взял бы других. При этом они не утруждали себя мыслительным процессом, что с одной стороны было даже хорошо — они выполнят любой приказ, самый абсурдный. Даже если его невозможно выполнить, они всё равно попытаются. Впрочем, это было не совсем верно в отношении Булоха, номинального командира тройки — своеобразной составляющей личной гвардии Правителя. Наверное, потому он и являлся главным.

Булох был крупнее Гурина. Шрам и Камень тоже были крупнее Гурина. Их теперешний предводитель, сам достаточно крупный мужчина, если сравнивать с обычными людьми, уступал им по габаритам. Лишь природная гибкость и реакция делали его сильнее в поединке с каждым из них в отдельности. И, конечно, Гурин оказался бы бессилен против двух из них.

Это не касалось гибкости ума. Гурин спокойно мог дать фору сразу троим. Единственный, с кем хоть как–то можно сравниться, был Булох. Очень светлый, с бледно–голубыми глазами, он, казалось, источал тихую свирепую наглость. Это не движение напролом, наглость предполагает определённое шевеление извилин. В отличие от него ничего подобного не было у Камня или Шрама. Выросшие в бедных крестьянских семьях, оба в ранней юности за долги родителей попали в бесплатную рабочую силу крупных городских ремесленников и уже оттуда перекочевали в личную гвардию Правителя, в основном благодаря своим габаритам, предполагавшим проблемы любому опытному воину–противнику.

Камень, пучеглазый, неопрятный, заросший густыми чёрными волосами, не тронувшими разве что лицо, получил своё имя из–за формы головы. Крупная, деформированная и угловатая, она и в самом деле напоминала булыжник, валявшийся на вершине горы, где неугомонные ветры за десятилетия оставили в нём впадины для глаз и выделили уродливую челюсть. Шрам являлся обладателем давней жутковатой раны в виде трёх полос на левой щеке, бледно–розоватых, с расстояния рождавших иллюзию обожжённой стороны лица. Хирургически одинаковые полосы скорее являлись следами пытки, нежели последствием столкновения. Однако Шрам так никому и не сказал правды.

Оба, и Камень, и Шрам, имели короткие причёски, уродовавшие и без того непривлекательную внешность. Обоим, казалось, нужно было лишь хорошо поесть и хорошо поспать. И рвение, с которым они выполняли задание, легко объяснялось тем же — после окончания они выспятся лучше обычного и, возможно, устроят продолжительный пир.

Гурин созерцал их спины, испытывая странную смесь зависти и отвращения к этим людям. Они были уродливы и лицом и душой, и это, конечно, не могло не вызвать неприязни. В то же время они жили с пустым, ни чем незамутнённым сознанием, так не смог бы отстраниться от желчной, покрытой шипами действительности даже опытный монах. В данный момент это и было их плюсом. Они ни о чём не задумывались, и у них не болела голова. Между тем Гурин начинал понимать, что не всё так просто, и задание отнюдь не выглядит лёгкой прогулкой, как ему показалось сначала.

Казалось, какая проблема — найти мальчишку? На Гурина не произвёл особого впечатления дар ребёнка. Что с того, что он лечит разные болезни? Сам Гурин ничем не болел, если не считать изредка мучившего ступни ног грибка, и это для него было пустым звуком. Болеют крестьяне, жалкие земляные червяки, копошащиеся на своих крохотных участках, чем привлекают к себе всевозможную грязь. Может, ещё горожане, те, что победнее, живущие в узких тёмных улицах, где переплетаются запахи мочи и дешёвых харчей. Для Гурина в действиях мальчишки не было ничего от чуда. Он давно для себя понял, что существует лишь то, что можно потрогать, увидеть, в крайнем случае, услышать. Скорее всего, мальчик действительно кого–то вылечил, но вряд ли это было что–то серьёзное. Этот ребёнок зачем–то понадобился Правителю, но не обязательно это являлось для того жизненно необходимым. Тем не менее, найти мальчика было очень важным для Гурина. В случае неудачи последствия в его собственной судьбе могли оказаться какими угодно. И это несмотря на то, что он — редкий воин.

Правитель стоял у власти Всех Заселённых Земель достаточно крепко, чтобы не беспокоиться о неких индивидуумах, на которых и держалось его могущество. Остались считанные бароны, кто номинально не признавал себя вассалом Правителя. С одной стороны это несло в себе целый положительный пласт: централизованная власть имела плюсы для большинства слоёв населения, уменьшилось количество банд, состоящих из отморозков, повысился уровень жизни, хотя, как ни странно, и миграция людей достигла своего пика. Официально Правитель являлся тем, кого давно ждал простой народ. Однако реальность заставляла Гурина усомниться в этом.

Взять хотя бы двух воинов из его маленького отряда. В народе распространяли мнение о воинах Правителя, как о его лучших сынах, как о его гордости. Однако ни Камень, ни Шрам никак не подходили под это определение. Они скорее наводили на людей страх, чем уверенность за свои жизни, что надёжно защищены такими воинами. Это подтвердили поиски в Лизии. Люди пугались, отвечали невнятно, их приходилось переспрашивать, и присутствие Камня и Шрама лишь сгущало обстановку. Гурину пришло на ум, что некоторые поданные Правителя в дальнейшем могут нарочно послать их по неверному следу. То ли из чувства солидарности с мальчиком, то ли из–за ненависти к вооружённым людям, что стучатся в дом и требуют ответа.

И Гурин вместе с тремя своими людьми был бессилен против этого. Никто из них не знал мальчика в лицо, описание из уст перепуганных горожан не вносило ясности, и оставалось рассчитывать лишь на собственную прыть. На этом фоне короткая беседа с комендантом Лизии оказалась кстати. Тот уверенно заявил, что слухи о мальчике множатся с каждым часом, и, значит, нужный Правителю ребёнок действительно некоторое время находился в городе. Находился и пошёл дальше, то есть на восток. Комендант также добавил, что в близлежащие города отправлен гонец, и теперь гвардейцам будут оказывать всяческое содействие.

Впрочем, Гурин понимал, в деревнях нет коменданта, человека Правителя. И там люди тем более будут отчуждёнными. С другой стороны, прикинул он, обнаружить мальчишку нужно любой ценой, и не важно, какое впечатление останется после воинов Правителя.

Прервав преждевременные терзания, Гурин пришпорил коня, обходя своих людей. Те расступились, давая дорогу, и тоже пришпорили коней, чтобы не отстать.