Михаил Михеев - Тайна белого пятна

Собирая разбросанные дрова, Зина обнаружила возле колоды сточенный топор и очень обрадовалась. В ее золотом веке очень годилось твердое стальное лезвие.

За очагом она нашла второй золотой котелок, но обрадовалась ему значительно меньше, чем топору.

Одно было несомненным: слова Грачева о богатстве- это не бред сумасшедшего. Где-то в провале имеются запасы самородного золота,- его хватает не только на наконечники стрел, но и на такие тяжелые вещи, как котелки. Неплохо бы разыскать это месторождение, прежде чем она выберется из провала.

Зина представила, как войдет к дяде в кабинет и вдобавок ко всем сенсациям, которые вызовет ее появление, положит на стол тяжелый самородок.

Но до дверей кабинета более двухсот километров нехоженой тайги! Да еще нужно выбраться из провала.

А найти выход будет нелегко. Иначе, что же удерживало Грачева здесь целых десять лет!.. Впрочем, он же был сумасшедший, и у него могли быть не менее сумасшедшие причины оставаться здесь...

Зина поставила на очаг два котелка с водой и направилась в хижину. Предстояло решить вторую проблему, еще более древнюю, чем огонь в очаге. Даже доисторический человек не мог питаться одной водой - пусть кипяченой. В котелки нужно было что-то положить. Пока Зине везло И эта проблема решилась также легко.

В хижине, за печкой, обнаружилась низенькая дверца в кладовую, пристроенную к задней стене избушки.

То, что Зина там увидела, превзошло все ее ожидания. На жердях, приделанных к потолку, висели связки сушеной рыбы, несколько ободранных и хорошо прокопченных заячьих тушек. В углу, в бочонке из кедрового чурбачка, выжженного внутри, оказался запас меда.

В двух больших еедрах из бересты хранились куски кедрового жмыха, а в берестяном бурачке - желтоватая жидкость с сильным запахом кедрового ореха. Очевидно, это было ореховое масло.

Зина поняла, что может не бояться голода по меньшей мере с месяц. Правда, ей будет не хватать хлеба и соли, но как-нибудь она обойдется. Прожил же Грачев без соли и хлеба целых десять лет, а она не думает здесь задерживаться...

Разрубив тушку копченого зайца, Зина сунула его в котелок. Однако сообразила, что твердая, как дерево, зайчатина вариться будет долго и больше подойдет для обеда. Поэтому, бросив горсть брусничных листьев в маленький котелок, Зина наскоро напилась чая с медом и жмыхом и начала собираться в поход.

Экспедиция вдоль сухопутной границы провала не могла занять много времени: длина ее, вероятно, не более трех километров. Заблудиться было решительно негде, и Зина рассчитывала вернуться как раз к тому моменту, когда копченая зайчатина разварится и станет годной для еды.

После того, как первобытный человек удовтетворил свои первобытные потребности в пище и сумел зажечь костер, у него появилась нужда в одежде и обуви. Одежда Зины хотя и сильно пострадала во время беготни по лесу и лазания по скалам, все же выполняла свое назначение. Однако носки пришли в полную негодность.

Подошвы их пробились, и они уже не защищали ноги от лесных шишек и береговых камней.

Не мудрствуя лукаво, она пошарила в хижине и нашла под лежанкой старые дырявые поршни - таежную обувь, похожую на кожаные калоши. Трудно было представить себе обувь проще и примитивнее, и все же это была обувь, которая защищала ноги во время ходьбы.

Зина настелила в поршни сухой травы и закрепила их на ноге ремешками.

Размер поршней оказался номеров на десять больше нужного, но здесь это не могло иметь особого значения.

Затем Зина решила вооружиться.

Самострел и нож остались на той стороне. Ехать за ними пока не хотелось. Зина вырубила топором увесистую дубинку из черемухи, решив, что для зайцев и птиц это первобытное оружие вполне достаточно, а более крупные звери вряд ли водились в провале, изолированном от тайги.

Она по-хозяйски захлопнула дверь избушки, подтянула выше лодку, присыпала угли в очаге золой, чтобы сохранить огонь. Затем через пригорок спустилась к озеру, к тому самому месту, куда ее выбросило потоком три дня назад.

На берегу еще сохранились следы; когда она тащила тяжелый лодочный мотор. Лежала на песке голубенькая ленточка из косы, забытая впопыхах,тогда было не до нее.

Она вспомнила, что купила эту ленточку уже в поселке перед самой поездкой в тайгу. В раздумье остановилась она над узенькой полоской голубого шелка.

Подумать только, всего три дня назад, вот в такое же ясное солнечное утро она сидела над речкой Черной, собиралась чистить картошку и совсем не ожидала, что через какие-то минуты ее захватит стремительный поток случайностей и унесет навстречу таким приключениям, о которых она не читала в самых интересных приключенческих книжках Могла ли она представить, какие испытания выпадут на ее долю в эти три дня?

Концом черемуховой дубинки Зина подняла с песка голубенькую ленточку, сунула ее в карман и перешагнула через свои следы.

В поисках выхода Сухопутная граница провала, изгибаясь дугой, упиралась своими концами в озеро. Зина решила пройти ее всю - от водопада до начала подземного стока.

Водопад шумел рядом.

В высоченной, совершенно отвесной - даже с легким наклоном внутрь скале, на высоте четырех-пяти метров над уровнем озера, словно высеченное гигантским резцом, чернело треугольное отверстие. Из него вырывался мощный поток воды цвета бутылочного стекла и обрушивался в озеро.

Стена берега, поднявшись на стометровую высоту, не снижаясь, уходила вправо над озером и влево, над лесом, скрываясь за вершинами деревьев.

Поверхность стены была безнадежно гладкая, взобраться по ней могла разве только муха, Зина постучала дубинкой, поцарапала ногтем. Черный базальт казался алмазной твердости. Чтобы пробить в нем отверстие для ступеньки, нужен был электрический перфоратор и победитовое долото.

Оставалось надеяться, что где-то впереди, на трехкилометровом участке стены попадется глубокая расщелина или хотя бы трещина, в которую можно забить деревянные клинья и таким образом подняться наверх. Закинув голову, она попробовала представить, как будет, цепляясь за ненадежные ступеньки, карабкаться там наверху, на высоте примерно тридцатого этажа московского университета. И почувствовала себя не очень уверенно.

Лео нигде не подходил вплотную к стене, оставляя свободной полосу шириною шагов в пятьдесят. Торчали обломки скал, покрытые мохом и лишайниками, похожими на растопырившиеся еловые шишки. Росло много красной смородины, вперемешку с низкими колючими кустиками акации. Зина шла по опушке леса, где было меньше камней и не приходилось продираться сквозь заросли.

Базальтовая стена тянулась рядом - мрачная и неприступная На ее отполированной поверхности не разглядывалось нe только трешин, но даже незначительных выступов, за которые можно было ухватиться. Вид ее не доставлял никакого удовольствия. Настроение портилось.