Георгий Мартынов - Гость из бездны

— Ничего, Люций! — успокаивающим тоном сказал Ио. — Мы и так сделаем немало. А может быть, добьёмся, что нам разрешат и большее. Падать духом нет оснований.

Люций вдруг заговорил горячо и страстно:

— Моральные принципы! Право личности на неограниченную свободу. При жизни и после смерти. Результатом той работы, которую мы хотим произвести, была бы победа над теми немногими болезнями, которые ещё остались у человечества. Такой результат оправдывает затраченные усилия и нарушения моральных устоев общества.

— Я не принадлежу к числу тех, кто вас обвиняет в их нарушении, — сказал Владилен. — Я считаю вас правым со всех точек зрения. Ваша работа меня восхищает, и я был бы счастлив, если мог бы помочь вам. Я не медик и не биолог. Но если вам нужен человек как рабочая сила, то располагайте мною.

— Эх, молодость, молодость! — не то одобрительно, не то осуждая порыв Владилена, сказал Ио.

— Спасибо! — ответил Люций. — Если время вам позволяет, поработайте с нами. Дело всегда найдётся.

— В таком случае считайте меня своим сотрудником, — весело произнёс Владилен.

— Мы вас переквалифицируем, — сказал Ио. — Из астронома станете биологом. Из макромира перейдёте в микромир. Поверьте, он нисколько не менее интересен.

Глава третья

1

За завтраком в маленьком уютном домике, занимаемом Люцием и его дочерью, разговор всё время вращался вокруг тела Дмитрия Волгина и проводимой над ним работы. Любопытство Владилена было беспредельно. Ему хотелось узнать всё сразу. Люций терпеливо отвечал ему.

— Что происходит с телом сейчас? — спрашивал Владилен. — Зачем оно погружено в жидкость?

— Сейчас, — отвечал Люций, — как и все эти три года, идёт процесс пробуждения умерших, а точнее, приостановивших свою деятельность клеток организма. Эта деятельность у живых клеток выражается размножением, делением, обменом веществ с окружающей средой. Жидкость, которую вы видели, это особый питательный раствор, проникающий в поры, и сейчас он заполняет всю внутреннюю полость тела. Этот раствор, который представляет собой идеальную среду для стимулирования жизненных процессов, мы систематически обогащаем. Он называется «владилин» и синтезирован триста лет тому назад великим биологом и химиком, которого, как и вас, звали Владиленом. Вы можете увидеть его бюст в первом этаже нашей лаборатории. Этот учёный всю жизнь работал над вопросами разложения тканей и оставил нам несколько десятков прямо-таки чудодейственных препаратов. Самым замечательным из них является препарат «В-64», о котором, если вы захотите, я как-нибудь расскажу вам. Кроме раствора, мы применяем ещё излучение. Вы видели металлические рефлекторы вокруг тела?

— Да, конечно. Вы ещё предупредили, что к ним нельзя подходить очень близко.

— Вот-вот! С помощью этих рефлекторов тело пронизывается излучением, заменяющим необходимую для восстановления жизни высокую температуру.

— А что это за излучение?

— Долго и трудно объяснять. Как-нибудь в другой раз. Согласны?

— Конечно согласен, — Владилен засмеялся, — Я и так злоупотребляю вашим терпением.

— Нисколько. Так вот, излучение плюс раствор создают условия, при которых клетки должны ожить — в том смысле, как я говорил, то есть начать обмен веществ, если в них сохранилась способность к этому.

— Но ведь они уже ожили, — с удивлением сказал Владилен. — Почему же вы говорите «должны»?

— Потому что я всё время думаю о тех клетках, которые находятся внутри тела, — Люций улыбнулся. — Вы видели его, так сказать, снаружи, внешне. Ио считает, что и внутренние клетки также ожили. Показания приборов как будто подтверждают его мнение. Что-то происходит, но что?.. Никакой прибор не заменит глаза и скальпель.

— Что вы намерены делать в ближайшем будущем?

— Пока продолжать нынешний режим, но без мозга. На днях, вынем его из черепа. А тело останется в растворе. По нашим расчётам, должен настать момент, когда все клетки тела вернутся к жизни.

— И тело будет живым?!

Люций пожал плечами.

— Что понимать под словом «живой»? — спросил он, точно ожидая ответа от собеседника. — Как ни странно, на этот вопрос всё ещё нельзя дать определённого ответа. Клетки тела, может быть, отдельные ткани, будут живыми, но организм в целом, конечно, останется мёртвым, в том смысле, как это понимается сейчас. Вообще для жизни многоклеточного организма характерно взаимодействие всех его частей, создаваемое работой мозга и нервной системы. Может быть, здесь проходит грань между «живым» и «мёртвым»? Для нас, биологов, эта грань стала настолько неясной, что часто нельзя сказать, что перед нами — живое или мёртвое. Для жизни организма, называемого «человек», жизни разумного существа, требуется уже сознательная работа головного мозга. Это ещё одна «грань». Может быть, принять за основу её? Так делает Ио. Но вернёмся к телу, находящемуся в лаборатории. Мы хотим довести его до состояния, в котором находится тело только что умершего, до начала разложения. Этим самым мы как бы вычеркнем все две тысячи лет, в течение которых это тело находилось в стадии разложения.

Люций замолчал и задумался. Владилен ждал продолжения, но, видя, что его собеседник как будто забыл о нём, решился задать следующий вопрос:

— А если это тело вынуть из раствора, что произойдёт с ним тогда?

— Тогда начнётся нормальный процесс разложения тканей. В теле Волгина, будем называть его так, этот процесс остановился благодаря герметической оболочке, в которую было заключено тело, но всё же происходил в своё время. Насколько глубоко он успел проникнуть, мы не знаем, но уверены, почти уверены, — поправился Люций, — что «владилин» должен ликвидировать последствия. В этом убеждает нас то, что не видно и не было видно никаких внешних признаков разложения. Но вполне возможно… с этим никак не хочет согласиться Ио, что эти признаки находятся внутри тела. Тогда у нас ничего не должно получиться. Но приборы… действительно… очень странно… — Люций замолчал. Через минуту он заговорил снова, обычным голосом и, как всегда, точно формулируя свои мысли: — Должен сказать, что с телом Волгина произошло что-то, чего мы никак не можем понять. Как бы быстро ни положили его в гроб после смерти, как бы быстро ни запаяли этот гроб, разложение должно было оставить гораздо большие следы, чем это произошло в действительности. Ведь после того, как гроб был запаян, процесс разложения продолжался некоторое время за счёт кислорода, находящегося в тканях тела. Не положили же Волгина в гроб живым! В чём тут дело? Можно подумать, что запаянный гроб подвергали сильному нагреву. Это очень счастливое обстоятельство для нас, но как это могло произойти? Нельзя же допустить, что гроб действительно для чего-то нагревали. Мы запрашивали геологов — никаких процессов в недрах земли, при которых происходило бы выделение тепла, за все эти века не возникало в данном пункте. Значит, в земле гроб не мог нагреться.