Конец детства (сборник) - Головачев Василий Васильевич
Этот человек, подумал Блэйн, боится даже днем, даже при свете он не прекращает свою схватку с темнотой.
А не связано ли это с грузом, который мы везем? — предположил Блэйн. Ни разу за весь путь Райли не обмолвился о своем грузе, ни разу не проверил его. На задней двери фургона висел тяжелый амбарный замок, издающий угрюмое бряцанье каждый раз, когда машина подпрыгивала на ухабах.
Раз или два Блэйн уже собирался спросить Райли, но что-то останавливало его. О том, что этой темы лучше не касаться, говорили ему не поступки или слова Райли, а какая-то его подчеркнутая небрежность.
А потом, решил Блэйн, меня это не касается. Какое мне дело, что там, в фургоне. Для меня главное — сам грузовик, каждый поворот колеса которого приближает к цели.
— Если сегодня ночью мы поднажмем, к утру будем на реке, — сказал Райли.
— На Миссури?
Райли кивнул:
— Если не сломаемся. И если сможем держать скорость.
Но в эту ночь они повстречали ведьм.
Глава четырнадцатая
Сперва они заметили что-то темное, мелькнувшее над дорогой в пучке света фар, потом увидели их, летящих в лунном свете. Собственно, они не летели, поскольку у них не было крыльев, а двигались по воздуху, как рыба плывет в воде, с грациозностью, свойственной только летающим существам.
В первый момент это можно было принять за мельтешение бабочек в луче света или бесшумный бросок на добычу ночного крылатого хищника, но только в первый момент, когда разум не мог преодолеть убеждения, что этого не может быть; но тут же не осталось никаких сомнений в том, что они увидели.
Они увидели летающих людей. Левитаторы, подумал один. Ведьмы, летящие на шабаш, решил другой.
Увидев, что Райли высунул ствол ружья в открытое окно, Блэйн ударил по тормозам.
Райли спустил курок, и звук выстрела в кабине прозвучал оглушительней грома.
Машину занесло, и она остановилась поперек дороги. Дернув Райли за плечо, Блэйн другой рукой вырвал у него ружье.
Он взглянул на Райли: на лице у того был написан смертельный ужас. Его челюсть ходила беззвучно вверх-вниз, как у марионетки, в углах рта выступила пена. Глаза его бешено вращались, а лицо превратилось в уродливую маску от сведенных судорогой мышц. Скрюченные пальцы тянулись к ружью.
— Прекрати! — заорал Блэйн. — Это всего лишь левитаторы.
Слово ничего не значило для Райли. Страх грохотал у него в мозгу, заглушая разум и логику.
Уже обращаясь к Райли, Блэйн понял, что слышит голоса, беззвучный хор голосов, обращающихся к нему из ночи.
Друг, один из нас ранен (алая струйка по мускулистому плечу) — не сильно. А где ружье? (Ружье с печально обвислым стволом.) Все в порядке — ружье у нашего друга. Теперь займемся этим (загнанная в угол, рычащая собака; скунс с поднятым хвостом; готовая к броску, свернувшаяся в кольцо, гремучая змея).
— Стойте! — закричал Блэйн. — Подождите! Опасности больше нет. Он не будет стрелять.
Нажав локтем на ручку замка, он распахнул дверь и, оттолкнув Райли, вывалился из кабины, держа в руках ружье. Блэйн переломил дробовик, и патроны выпали; отбросив ружье на дорогу, он облокотился на автомобиль.
Ночь вдруг стала абсолютно беззвучной, не считая стонов и воя Райли, доносящихся из кабины.
— Все, — сказал Блэйн, — больше нечего бояться.
Они нырнули с неба, как будто стояли там на невидимой платформе, и мягко приземлились на ноги.
Медленно и бесшумно они приблизились к нему и остановились, ничего не произнося.
— По-идиотски ведете себя, — сказал им Блэйн. — В следующий раз кому-нибудь из вас отстрелят голову (безголовое тело, прогуливающееся небрежной походкой, клубы пены, вскипающей из обрубка шеи).
Блэйн заметил, что все они были молоды, не старше восемнадцати, а одеты в подобие купальных костюмов. Блэйн уловил исходящее от них чувство веселья и озорства.
Они подошли еще ближе. Блэйн попытался прочесть еще что-либо по их виду, но больше ничего не увидел.
— Ты кто? — спросил один из них.
— Шепард Блэйн, из “Фишхука”.
— Куда ты едешь?
— В сторону Южной Дакоты.
— На этом грузовике?
— И с этим человеком, — добавил Блэйн. — Не трогайте его.
— Он стрелял в нас. Он ранил Мари.
— Пустяки, — сказала Мари, — царапина.
— Он боится, — сказал Блэйн. — У него патроны с серебряной картечью.
Блэйн почувствовал, что мысль о серебряной картечи их развеселила.
И ощутил необычность сложившейся ситуации: лунная ночь, заброшенная дорога, машина поперек шоссе, заунывный вой ветра над прерией и они двое, он и Райли, окруженные не индейцами из племени сиу, или команчей, или черноногих, а группой паранормальных подростков, вышедших ночью повеселиться.
И кто вправе осудить их, спросил он себя, или мешать им? Если эти небольшие акции протеста помогают им самоутвердиться в их полной унижений жизни, если этим путем они отстаивают какую-то долю своего человеческого достоинства, тогда их поступки — вполне нормальное человеческое поведение, за которое их нельзя винить.
Он всматривался в лица, которые мог разглядеть в расплывчатом свете луны и фар, и видел, что идет борьба между вспыльчивостью и нерешительностью. Из машины по-прежнему доносились стоны водителя, бьющегося в истерике.
— “Фишхук”? (Башни зданий на холме, квадратные километры зданий, массивные, величественные, вдохновляющие…)
— Верно, — подтвердил Блэйн.
От группы отделилась девушка, подошла к Блэйну и протянула ему свою ладонь.
— Друг, — сказала она, — мы не ждали встретить здесь друга. Нам всем очень жаль, что мы причинили тебе неприятности.
Блэйн взял ее руку и ощутил пожатие сильных, молодых пальцев.
— На дорогах редко кого встретишь ночью, — сказал один из ребят.
— Мы просто веселились, — сказал другой, — в жизни так мало веселого.
— Мало, — согласился Блэйн. — Я сам знаю, как мало.
— Мы ряженые, — ведь скоро канун Дня святых, — добавил еще один.
— Ряженые? День святых? А, ну тогда все понял. (Рука, стучащая в закрытые ставни, повешанная на дерево калитка, перевернутая вверх ногами табличка с заклинанием.)
— Им это полезно. Сами напрашиваются.
— Пусть так, — сказал Блэйн. — Но ведь это опасно.
— Не очень. Они слишком боятся.
— Но этим положению не поможешь.
— Мистер, положению ничем не поможешь.
— А “Фишхук”? — спросила стоящая перед Блэйном девушка.
Блэйн внимательно посмотрел на нее и вдруг понял, как она красива: голубые глаза, золотистые волосы и фигура, которая в древние времена сделала бы ее победительницей всех конкурсов красоты, — идол, благополучно позабытый человечеством, увлекшимся парапсихологией.
— Не знаю, — сказал Блэйн. — Прости, но я не знаю.
— Что-то случилось? Тебе грозит опасность?
— Пока нет.
— Тебе нужна помощь?
— Ни к чему, — как можно беззаботнее произнес Блэйн.
— Мы можем полететь с тобой куда скажешь.
— Я не умею летать.
— И не надо. Мы сами (он в воздухе, поддерживаемый за руки двумя левитаторами).
Блэйн передернул плечами:
— Нет уж, благодарю, лучше не надо.
Кто-то открыл дверцу машины, кто-то вышвырнул Райли на землю.
Рыдая, водитель пополз на четвереньках.
— Оставьте его, — закричал Блэйн.
Девушка обернулась. Мысли ее прозвучали резко и властно:
— Отойдите! Не трогайте его! Чтоб никто пальцем его не тронул!
— Но, Анита…
— Даже пальцем, — повторила она.
— Это же подонок. Стреляет серебряной картечью.
— Нет!
Они отошли.
— Нам пора, — сказала Анита Блэйну. — Думаешь, все будет нормально?
