Волчья натура. Зверь в каждом из нас - Владимир Николаевич Васильев
Первым делом после осмотра Макс вскрыл тайник. Сигнальные вешки оказались нетронутыми, и Макс с некоторым облегчением спрятал в тайник шмотник с реквизитом, забрав только самое необходимое.
Со временем у него было туго: задание по основной программе неожиданно наложилось на едва ли не всеобщую активность иностранных разведок; у Макса имелись косвенные данные о засылке балтийских агентов в Алзамай, из чего следовал простой и неизбежный вывод: Смотритель немедленно выдаст агентам-прибалтам координаты сибирского маяка и вообще все сведения относительно программы «Виера». Прибалты, естественно, сунутся к маяку и на хвосте притащат всю собравшуюся в Алзамае свору.
Америка не могла этого допустить, особенно после того, как маяки в Антарктиде и в верховьях Амазонки были ликвидированы таинственными хозяевами. Сам Макс к маяку лезть не собирался, не его это дело. Если хозяева решили свернуть все засвеченные маяки, не стоит доводить ситуацию до крайности. А то и этот, последний из засеченных, свернут.
Он взглянул на часы. До встречи с резидентом эн-эр, научной разведки Америки в Алзамае, оставалось два часа.
Час Макс убил на пристальное наблюдение за собственным хвостом и окрестностями подвальчика. Никого. Макс был достаточно опытным агентом, чтобы почуять слежку. Сейчас он ничего не чувствовал и ничего подозрительного не заметил.
К точке рандеву он пришел пешком, побрякивая на ходу фенечками и предоставив легкому ветерку трепать хиповскую шевелюру. В этой непостижимой стране не имело никакого смысла назначать встречи в кафешках: кафешек даже в столице Сибири было исчезающе мало; истинными центрами народного досуга служили многочисленные пивные ларьки с их столиками, у которых принято стоять, а не сидеть, с легким и часто разбавленным пивом из новомодных бокалов мутного стекла, с сушеной воблой и вяленым хариусом. Местное розливное пиво вообще было напитком отдельного класса; несмотря на то что привозилось оно в общем-то с одних и тех же заводиков, в двух соседних ларьках вкус его различался кардинально. Впрочем, Макс за время пребывания в России успел даже отыскать некую мрачную прелесть в ритуале поглощения разливного пива; теперь же он мгновенно убедился, что в Сибири дело с этим истинно народным напитком обстоит точно так же, как и в России. Только вкус пива, конечно же, совершенно иной.
Нужный ларек Макс давно приметил, но подходить не спешил. Долго кружил по окрестным улицам, заглянул на крохотный рыночек, приткнувшийся к перекрестку двух более или менее оживленных улиц, потолкался среди толпы, купил орешков. Выпил пива в другом ларьке; все это время он тщательно прощупывал пространство вокруг себя. И не мог отследить наблюдения. И жук-индикатор, привитый к поясному ремню, тоже молчал. Его не прослушивали, не прощупывали модальными зондами и вроде бы даже вживую не следили.
Риск, конечно, сохранялся; но время все равно уже почти вышло. Нужно было рисковать.
Когда Макс подтянулся к условленному месту, до времени оставалось четыре минуты. Он пристроился в кильватер низенькому работяге-аморфу, одетому в грязную спецовку. Дождался очереди, взял пива и отошел к дальнему столику. Работяга жадно глотал пену, даже толком не отойдя от окошка.
Двое молодых парней-овчаров горячо обсуждали что-то экипажное: не то о спецпрививках, не то о способах аварийной регенерации. Сизая от алкоголя тетка тоскливо сжимала в грязной ладони хвосты трех сомнительного вида рыбин; Макс есть подобных существ на всякий случай поостерегся бы. И наконец, целая компания настоящих сибирских лаек шумно спорила насчет цен. Дескать, раньше водка стоила «о», а теперь — «ого-го-о-о»!
Связной возник будто из ничего; вывернул из-за ларька, мгновенно сориентировался, на миг замедлился перед окошком и прямиком направился к Максу.
— Друг! — сказал он проникновенно. — Рыбца не желаешь?
И извлек из пакетика сушеную рыбину. Тетка с уродцами в руках забеспокоилась и попыталась протестовать:
— Эй, ты! Здесь только я торгую!
Связной — пятнистый пойнтер с висячими ушами — благодушно отмахнулся:
— Я не торгую! Я меняюсь!
— На что? — с некоторой насмешливостью в голосе поинтересовался Макс. Рыбец у пойнтера был правильный: юконский лосось, на этом континенте такого при всем желании не выловишь.
— Да все на нее же! — деланно вздохнул пойнтер. — На влагу живительную!
— То есть, — подытожил Макс, — я беру еще пивка, и мы с тобой на пару давим этого леща?
— Именно! — просиял пойнтер. — Вы на редкость догадливы, молодой человек!
— Идет! — ухмыльнулся Макс, одним махом опорожнил свой бокал и мигом принес еще четыре. Пойнтер тем временем расстелил на столе газету — опять правильную. Не «Нью-Йорк таймс», конечно, это было бы слишком, а красноярскую «Сибирь», причем Макс ясно рассмотрел заголовок одной из статей — «Не валяй дурака, Америка!». Ключевое слово присутствовало. Девяносто девять процентов, что это действительно связной.
— Макс, — представился Макс и протянул руку.
— Алексей Семенович, — склонил голову пойнтер и светским жестом подал руку. Папиллятор на браслете коротко кольнул Макса в запястье. И точно такой же браслет на секунду выглянул из-под обшлага легкой летней куртки пойнтера.
У Макса испарились последние сомнения.
— Итак, молодой человек! Приступим. Такую рыбу редко кому приходится едать, а уж без пива это делать совершенно не стоит! Право же, не стоит, поверьте мне, старому пьянице!.
Он взялся за лосося. Тетка глядела на свежесложившийся питейный дуэт с плохо скрываемой ненавистью.
Лосось оказался великолепным. Некоторое время, кроме сей почтенной рыбины, Макс был занят только одним — незаметно поглядывал кругом, не пасет ли их кто-нибудь.
