Инверсия жизни - Макс Максимов
– Давайте еще по одной, – произнес Саша, но мужики общались между собой и не обратили на паренька внимания. Петров схватил бутылку со стола и залпом сделал несколько глотков.
– Воу! – возмутился Пекарь. – Малой, ты чего? А разлить всем? Не?
– Я предложил, вы не услышали.
– Кому ты предложил? – сделал замечание Витек. – Если со старшаками пьешь, умей себя вести.
Петров недовольно вздохнул.
– Давайте я вам налью, – сказал Саша.
– Давать тебе баба твоя будет, – Витек продолжил разговор на повышенных тонах.
– Вить, хорош. Чего ты начинаешь? – вмешался Семен.
– Ну а кто еще молодежь научит? Начинаю я… наливай давай, – Витька повернулся обратно к Пекарю.
Саша разлил самогон по стаканам и встал.
– Мне уже пора, – произнес он, – спасибо за компанию.
Сема тоже встал. Витек, Вован и Пекарь молча уставились на Петрова. Саша по очереди попрощался с каждым мужчиной. Когда Петров повернулся спиной к столу, чтоб выйти в прихожую, матерый Витек произнес:
– Ты кого нам привел, Сема?
Саша обернулся.
– А что не так? – удивился хозяин дома.
– У этого петуха задница вся расписана, – рассмеялся Пекарь.
– Что?! – Петров возмутился, а потом, кое-как скрутившись, посмотрел на задние карманы маминых джинсов. На правой стороне было нарисовано красное сердце, а на левой – бутон розы.
– Александра, а вы не желаете остаться с нами сегодня? – захихикал Вован.
– То есть я с петухом пил и здоровался за руку? – Витек встал. – Сема, поясни-ка нам за ситуацию.
Петрова обуяли смешанные чувства: с одной стороны, он понимал реакцию бывших заключенных и, скорее всего, сам на их месте начал бы вести себя похожим образом, с другой стороны, он возненавидел их, особенно когда услышал женскую форму своего имени. К себе Петров тоже испытал отвращение – как он мог такое проглядеть, когда одевался? Но ведь не в его привычке было, надевая джинсы, смотреть на себя в зеркало сзади.
– Ты рот свой закрой, – Петров сделал шаг в сторону Витька. Мужчина был на голову выше Сашки и тяжелее килограммов на двадцать.
– Надо ему в стакане дырочку проделать, – Пекарь никак не мог успокоиться от смеха.
– Что ты там вякнул, молокосос! – Витя попытался обойти стол. В этот момент Сема вытолкал Сашку в коридор и закрыл дверь в гостиную. Из шкафа хозяин вытащил пластиковую литровую бутылку самогона и сунул ее в руки Петрову.
– Все, давай иди, не хватало мне тут еще разборок пьяных! – Сема держал Петрова, порывавшегося зайти и разобраться с Витьком. – У меня и так условка, если попадусь на мелочи, закроют, иди, иди, говорю!
– У меня штаны порвались! Придурки! – кричал Петров. – Я не знал, что тут сзади такие рисунки!
– Да иди же ты! – Сема выставил Сашку на улицу и захлопнул дверь.
* * *
Петров сидел в заполненной водой ванне. Когда Саша провел небольшим кухонным ножиком по руке и почувствовал боль, то ощутил полную власть над самим собой. Все можно закончить уже сегодня, и не будет гнетущих мыслей, бессмысленных забот, которые даже и не заботы, а просто бестолковая суета, не будет ненависти, исходящей от всех вокруг. Капля крови упала в воду. Дальше Саша водил ножом по руке, но не резал. Он представлял, как потеряет сознание и провалится в небытие, а вместе с ним и весь его скудный мирок, в котором он считал себя лишним. Отложив нож, парень глотнул самогона.
С девятого класса он подумывал сделать это с собой. После смерти отца желание свести счеты с жизнью усилилось, а после сложностей в отношениях с Настей Петров окончательно все для себя решил. Парень снова принялся водить лезвием по руке. Из кармана маминых джинсов раздался телефонный звонок. Настойчивый звонок. Секунд тридцать играла мелодия из динамика. Саша сразу понял, кто это.
«Чего же ты так ко мне привязалась? Мучаешь меня. И не подпускаешь, и не бросаешь, не понимаешь, что я люблю тебя…» – Сашка снова порезал запястье. Всхлипнул от боли.
Парень все же решил взять трубку.
– Да, – тихо произнес он.
– Саш, чего у тебя случилось? – взволнованно спросила Настя.
– Ничего нового, все как вчера и как год назад.
– Я не понимаю тебя.
– Да, я знаю. А кто-то понимает?
– Почему ты передумал ехать завтра?
– Потому что эта тварь украла мои деньги и умотала, я даже не знаю куда. Шляется, наверное, с кем-нибудь, как обычно.
– Твоя мама украла отложенные на курсы деньги?!
– А я, знаешь ли, и не удивлен.
– Но… как она могла!
– Плевать.
– Подожди, мы решим эту проблему! Я поговорю со своей мамой, может, она даст тебе в долг, а ты потом вернешь.
– Я ничего не хочу уже. Давно ничего не хочу!
– Или я могла бы каждый раз после занятий рассказывать тебе, что мы там проходили. Конспекты будешь переписывать. По билетам будем готовиться. Я после своих занятий вечерами буду с тобой заниматься!
– Да как ты не поймешь…
– Что не пойму?!
– Ничего я не хочу больше!
Сашка отключился от разговора и бросил телефон на пол. Взял нож и приложил его лезвием к запястью.
«Надавить сильно и провести, причем вдоль, потом на второй так же», – думал он. У Петрова потекли слезы.
– Я не просил место на Земле! Не просился сюда! Я хочу обратно в небытие, в никуда…
Парень отшвырнул нож.
Петров ревел. Мечтал оказаться на эшафоте, чтобы это было не позорное самоубийство, а настоящая казнь. Чтобы толпа стояла на площади. Все они… Облаков, Дарвин, Настя, которая будет жалеть, что не понимала Петрова, директор школы, завуч, весь класс! Вся школа! Любовники матери! Весь их забытый богом городок! Весь мир! Пусть кидают мусором и выкрикивают проклятия! Сашка бы улыбнулся им. Их крики ненависти стали бы для него наградой. Он был бы в смертный час не одинок…
* * *
Облаков попросился в туалет. Сашка сидел на первой парте на столе и, подбрасывая в здоровой руке молоточек, как надзиратель следил за связанными людьми.
– Ты слышишь? Я не могу ходить под себя, – недовольно произнес учитель.
– И что ты предлагаешь? Развязать тебя?
– Да. Нам всем рано или поздно надо будет в туалет.
Петров усмехнулся.
– Если свет от этих галактик дошел до нас за часы, то мы
