Франк Шетцинг - Стая

Ты увидишь, как Земля творит сама себя.

Твой путь проходит вдоль Атлантического хребта, который тянется с севера на юг на 6000 километров, увенчанный множеством активных и потухших вулканов. Его вершины вздымаются со дна океана более чем на 3000 метров, примерно столько же не доставая до поверхности воды, и расщепляют Землю. Магма вываливается там из подземных камер вялыми подушками — под давлением холодных глубин. Лава протискивается в расщелины океанического хребта, раздвигая его склоны с настойчивостью наглых толстых детей — новорождённое морское дно, которому ещё только предстоит найти свою форму. Бесконечно медленно склоны отодвигаются друг от друга. Там, где красная лава извивается по черноте глубоких вод, дно пока горячее. Дальше склоны остывают. Топографию формируют застарелые окаменения — чем дальше от хребта, тем камень старше, холоднее и плотнее. Пока тяжёлая почва не сползёт в бездну, в глубоководную равнину, которая передвигается вдаль, утыканная горами и затянутая слоями рыхлого осадка, — ленточный конвейер прошедших веков, — стремясь на запад к Америке, а на восток к Европе и Африке, — пока не задвинется под массивы материков, чтобы уйти в глубину, в земную мантию и расплавиться там в печи астеносферы, которая миллионы лет спустя снова извергнет их в щель океанического хребта в виде красной раскалённой магмы.

Каков круговорот? Морское дно неутомимо кочует вокруг земного шара — безостановочное давление, растяжение и разрыв, геолитические родовые схватки и церемонии погребения, формирующие лицо Земли. Африка объединится с Европой. Снова объединится! Континенты движутся. Но не как ледокол сквозь хрупкую земную кору, а пассивно волочатся — с тех пор, как в прекембриуме была разорвана Родиния — первый из всех праконтинентов. Происходит не что иное, как стремление её обломков друг к другу — к Гондване и напоследок к Пангее, чтобы потом снова стать разорванной, разбитой семьёй со 165 миллионами лет воспоминаний о последнем совместном пребывании единым массивом в окружении единственного океана. Привязанные к скорости течения жидкого камня мантии, вечно осуждённые искать друг друга на земном шаре.

Ты частица.

Твоя жизнь длится всего лишь один вздох этой истории. Пока атлантическое дно сдвинется на пять сантиметров, ты будешь находиться в странствии уже год. Лава застывает быстро и образует смещения и разрывы. Морская вода просачивается в новое пористое дно на километры, до горячих камер магмы в глубине Земли. Оттуда она вернётся наверх, насыщенная теплом и минералами, смоляно-чёрная от сульфидов, и выстрелит из жерл, разогретая до кипения, но не кипящая. На такой глубине вода не закипает даже при температуре 350 градусов, оно просто течёт и раздаёт своё богатство питательных веществ окружающим водам. В этом странствии по незнакомому миру ты добралась до живых существ, которые не нуждаются в солнечном свете. Вокруг чёрного вулкана селятся черви метровой длины, огромные моллюски, полчища слепых белых крабов и рыб, но в первую очередь — бактерии. Они самообеспечиваются, окисляя сероводород, и живут в симбиозе с червями и моллюсками.

Возможно, древнейшие формы жизни планеты появились не на поверхности, Карен, а здесь, в глубинах, лишённых света, и ты видишь истинный сад Эдем. Наверняка Ирр — старшая из двух разумных рас, одна из которых унаследовала сушу, зато потеряла свою колыбель.

Представь себе, что Ирр — избранный род.

Богоизбранный.

Проверка системы.

Уивер отзывает свои ставшие частицей мысли, которые только что миновали Африку. Она заставляет себя сосредоточиться. В отдалении проплывает призрачное свечение, но это не Ирр, а стая крошечных светящихся креветок.

Две с половиной тысячи метров.

До дна ещё тысяча метров. Эхолот-сонар вдруг начинает учащённо кликать, говоря о приближении чего-то массивного, причём огромной величины. Непроницаемая площадь, которая опускается сверху, прямиком на батискаф. Латентный страх Уивер превращается в панику. Наружный микрофон доносит до неё жестокий грохот, рёв и стон, который становится всё громче. Уивер успевает запастись хорошей дистанцией, но любопытство побеждает.

Она останавливается и с замиранием ждёт. Вот что-то спускается сверху. «Дипфлайт» задрожал в турбуленции.

Турбуленция?

Что может быть таким огромным? Кит? Но тут размеры сотни китов.

Она включает фары.

Вначале Уивер не может определить род и происхождение гладкой поверхности, которая опускается перед нею вниз, пока в свете фары не появляются какие-то прямые и изогнутые линии, зловеще знакомые:

«Незави…»

Она вскрикнула от шока.

Крик оборвался без эха, и она осознала, что запечатана в капсулу, почти совсем лишённую пространства. И что совсем одинока. Ещё более одинока теперь, когда увидела, что корабль затонул.

Леон!

Край взлётной палубы ушёл вниз, и непреодолимая тяга подхватила «Дипфлайт» и потащила его за собой.

Нет!

Она лихорадочно пыталась стабилизировать лодку. Проклятое любопытство! Почему нельзя было переждать на безопасном расстоянии? Системы показывали, что не в порядке абсолютно всё. Уивер включила максимальную мощность. Лодка боролась, раскачиваясь из стороны в сторону, увлекаемая «Независимостью» в её могилу, но потом конструкция аппарата подтвердила своё совершенство, и ей удалось оторваться от тяги и улететь вверх.

Через несколько секунд всё было уже в порядке. Уивер ещё долго слышала, как колотилось сердце. В ушах гремело. Кровь в голове стреляла ружьём. Она выключила фары, осторожно опустила «Дипфлайт» и продолжила свой полёт на дно Гренландского моря.

Через некоторое время — прошли минуты или секунды — она заплакала. Всё сошлось к одному. Она выла, как цепной пёс. Но ведь она знала, что «Независимость» затонет!

Да, но чтобы так скоро! И жив ли Леон? И что с Сигуром?

Она чувствовала себя ужасно одинокой.

Я хочу назад.

Я хочу назад!

— Я хочу назад!

В потоке слёз, с дрожащими губами, она начала сомневаться в смысле своей миссии. Она не встретила Ирр, хотя дно было уже близко. Она посмотрела на приборы. Компьютер её успокоил. Она была в пути всего полчаса и преодолела 2700 метров.

Полчаса. А сколько времени ещё придётся здесь пробыть?

Хочешь увидеть всё?

Что?

Хочешь увидеть всё, маленькая частичка?

Уивер шмыгнула носом. Очень земной звук в чёрной стране чудес её мыслей.

— Папа? — хлюпает она. Тихо. Успокойся.

Частичка не должна спрашивать, что сколько продлится. Она просто движется или стоит, замерев. Она подчиняется ритму творения, послушная служанка целого. Этот извечный человеческий вопрос, что сколько продлится, эта борьба против собственной природы, это расчленение времени жизни. Ирр не интересуются временем. Они носят время в своём геноме испокон клеточного века — когда 200 миллионов лет назад океанические каменные глыбы срослись с континентальной массой, образовав нынешнюю Северную Америку, когда Гренландия 65 миллионов лет назад начала дрейфовать от Европы, когда 36 миллионов лет назад сформировались топографические признаки Атлантики, когда Испания ещё была далеко от Африки, когда подводные пороги опустились настолько, что 20 миллионов лет назад наконец начался водный обмен между Арктикой и Атлантическим океаном, благодаря которому ты теперь странствуешь, частичка, начав своё путешествие в Гренландском бассейне и направляясь мимо Африки к Антарктиде.