Владимир Чистяков - М. С.

Привели гражданского капитана. Изящно одетый мужчина лет сорока (или четырёхсот, кто их там разберёт). Надушен так, что даже М. С. почуяла. Надменно-презрительная физиономия колонизатора. И тупая почему-то одновременно. Явно не осознал, что произошло. И буквально накинулся на М. С…

— Я есть требовать немедленно доставить меня ваш властитель. Я есть важный вельмож, требовать полный почет… — такого безобразного грэдского М. С. даже в степи не слыхала. А уж от чужаков… Они ведь любой язык на лету схватывают. А это-то высокопоставленное бревно откуда взялось? Бревно натуральное. Словечки-то вельможа, властитель… Он что, до сих пор считает, что тут средневековье?

— Я настоятельно рекомендую гражданскому советнику шестого ранга не забывать, где именно и в каком качестве он находится — с плохо скрываемой усмешкой начала М. С. на древнем кэртерском диалекте. — а равно как и о том, что советник имеет честь вести беседу с военачальником первой категории первого ранга…

Давненько М. С. не приходилось видеть столь удивлённую резную деревянную, да ещё и благоухающую, скульптуру. Кажется, на него напал столбняк. Аборигены разговаривают! Да ещё на его родном языке. М. С. не спешит обходит советника. Дышащие скульптуры — такая редкость. Вот если попытается перестать дышать…

Приводят боевого капитана. Внешне — ровесник гражданского, только наград на порядок меньше. Он прижал кулак к сердцу, и склонил перевязанную голову. Стандартная форма приветствия старшего по званию. А в данном случае — откровенный вызов. 'Смел ты, приятель' — подумала М. С… Не каждый пленный осмеливался при ней на подобный жест. И ещё М. С. показалось, что взгляд боевого как-то странно метнулся в сторону реанимационных камер.

М. С. спросила у обоих сразу, имея в виду одного, ибо второй явно ещё не вышел из состояния скульптуры.

— Имеются ли на корабле члены экипажа или пассажиры, способные нанести вред нашим воинским частям?

После короткой паузы, боевой ответил.

— Мне известно местопребывание всех подчиненных мне людей. Возможностей для продолжения вооруженной борьбы ни у кого из них не имеется.

— Предоставьте мне список.

У боевого капитана на поясе тот же самый Е-10, но модель только для внутрикорабельного использования, коды аппарата известны только ему. Он берет аппарат в руки, открывает крышку, торопливо что-то набирает, и возвращает коробочку на пояс.

— Данные сброшены на ваш аппарат, тот что лежит на столе. Находятся в секторе два. Убитые и раненые идут двумя отдельными списками.

Вот те на! М. С. и не знала, насколько чужаки продвинулись в области передачи информации. Не такие уж они и консерваторы. А на аппарат боевой капитан мог и не только список сбросить. А у нас с антивирусными программами туго. А номер Е-10 попросту разглядел. С его-то острейшим зрением это не составило труда.

Почти окаменевший гражданский капитан издает какой-то пищащий звук.

— Хаброк — прошипел боевой.

В переводе означает 'мелкое паразитическое насекомое' . Попросту гнида.

— Не жирно будет, военнопленную на твоем личном драндулете с подогревом возить? В кузове-то повеселее…

— Для её же безопасности. А то среди солдат хватает довольно нервных. Которым и тебя-то видеть тошно.

Кэрт хохотнул.

— Да императорская гвардия сплошь из таких состоит. Вот только понять не могу, с чего бы это?

Тоже мне, сатирик-любитель. Кто-то уже съязвил, что наверное, половина, а то и обе, анекдотов про Чёрных и армию, сочинены ходячей рекламой лучшего одеколона.

— Приедем, приведёшь эту машину в божеский вид. Печка ни к чёрту.

— Слушаюсь — невозмутимо ответил водитель.

От него вообще кроме 'слушаюсь' и 'так точно' , мало что можно услышать. Впрочем, он прекрасно водит абсолютно всё, что имеет мотор и не может летать. К тому же, он неплохо стреляет. Но это у М. С. его вождение никогда не вызывало ни малейших претензий.

По мнению же сидящей на заднем сиденье Рэтерн, они вот- вот должны разбиться. Она уже знает, что женщина, так сильно напугавшая её на корабле, действительно, никто иная, как легендарная М. С… Безусловно, самый известный из аборигенов. Вернее, просто первый из тех, от кого кэртерцам, впервые за несколько десятилетий, пришлось побегать.

А потом был тот грандиознийший скандал в парламенте. Рэтерн тогда была ещё маленькой, но она всегда интересовалась политикой. И прекрасно всё запомнила. Начиная от того, что кое-кто из видных чинов министерства колоний несколько десятков лет назад сознательно ввёл в заблуждение парламент, относительно уровня развития аборигенов звезды ЦХ-130, а так же их биологической совместимости с кэртерцами. Слышала она и про то, что из этого вышло. А вышел полный разгром экспедиционного корпуса, вооружение которого элементарно оказалось малоэффективным против вооружения аборигенов. Не говоря уж про то, что один из высших военных чинов элементарно перешёл на сторону аборигенов, и потом весьма язвительно комментировал деятельность парламента за несколько последних десятилетий.

А из Рэтерн готовили колониального чиновника для работы в грэдском округе будущей провинции. Но тут в дело вмешались кое-какие не слишком-то чистые дела её отца (с матерью Рэтерн он давным-давно расстался)… Она прекрасно знает, что никому неизвестно о её пребывании на корабле. Так же как и о том, что до прилёта в колонию её, с формальной точки зрения, не существует. Точнее, с точки зрения закона, её сейчас попросту нет. Все данные о ней стёрты из всех архивов. А передали бы при посадке новые документы с уже другим именем — про это не узнаешь уже никогда.

Но хуже всего было то, что командовавшая захватившими корабль войсками та самая М. С. и тот самый генерал-изменник, почти сразу догадались о том, что её как бы нет. И об её судьбе никто никогда уже не поинтересуется.

Зачем она им понадобилась? Об этом Рэтерн старается не думать.

Об М. С. Рэтерн в своё время читала очень много плохого. И сложившейся после прочитанного… В общем, она и представить не могла, что придётся 'познакомится' с этим чудовищем.

Судя по тому, что Рэтерн читала, М. С. представлялась огромной бабищей, чем-то вроде мирового победителя по древней борьбе. Злобной, жестокой, довольно тупой правительницей, безжалостно угнетающей свой собственный народ. Массовые расстрелы, чудовищное казнокрадство, издевательства над военнопленными. И так далее, и тому подобное. В общем, любой нормальный народ должен был только приветствовать освобождение от подобной власти.

Но Рэтерн весьма умна для своего возраста, и прекрасно понимает, что официальная пропаганда, мягко говоря, говорит не всю правду.