Моисей Марков - Ошибка физиолога Ню

Легко понять, что мы давно перестали нуждаться в каких-либо жилищах, наши города давно превратились в песок. Продолжали функционировать только ставшие очень компактными вычислительные центры и обслуживающая их сравнительно небольшая индустрия.

Как музей содержалось историческое здание Дворца Судеб. К эксперименту, некогда захватившему все помыслы вашего общества, погас всякий интерес. Лишь я по старой привычке бродил по пустым залам. Время от времени включал для просмотра участки микрофильмов. Наблюдал за событиями на Земле, регистрировал привычное совпадение предсказаний с действительностью...

- Ну что же, - сказал доктор. - Шахрезаде надо и честь знать.

Но на этот раз сам доктор оказался виновником бессонной ночи всего населения купе. Именно доктор начал спор, который оказался бесконечным.

- Вам, Валя, я замечаю, не нравятся эти шарики? - Доктор по обыкновению тщательно заправлял постель.

- Это просто ужасно... такое существование!

- А чего же вы ожидали, Валя? Что шарики живут в уютных комфортабельных квартирах? Утром шар долго потягивается в постели, пьет там кофе со сливками, потом глубокомысленно сидит в кабинете и раскрывает тайны природы, а шариха хлопочет по хозяйству. Вечером со всем своим семейством, шар, шариха, шарята, катится - заметьте, катится - в какой-нибудь великолепный театр, да? И такая, знаете ли, там трагедия: старый шар, молодая шариха, на сцену вкатывается молодой, красивый шар...

- Не издевайтесь, доктор! Я совсем не это имела в виду. Просто существование ваших шаров предельно скучное. В их жизни нет никакой красоты. Сами ваши шары мерзкие-премерзкие. Вообще вы из-за своего плохого настроения вырезали марсианам кишки, а потом и пошло...

- Извините, Валя, это же вы дали направление фантазии. Ваш же Сережа обнаружил какие-то трубочки вместо туловища марсианина и пластмассовый шар вместо головы. Все это, Валя, ваша идея.

- Да, но я думала, что трубочки и шар - это аппарат, а маленький, живой марсианин сидит в пластмассовом шаре, а совсем не...

- Извините, об этом трудно было догадаться. Что касается до такого существования... то не думаете ли вы, что ваш протест - это протест дикаря против высшей культуры? Вы меня простите, Валя, но разве наш предок, пещерный житель, понял бы сразу вкус жизни современного большого города? Разве даже употребление вилки и ножа не отравило бы ему красоты жизни, как он ее понимал? Вам кажется бедной и однообразной жизнь этих существ? Да? Хорошо. Но согласитесь, дикарю из племени ньям-ньям, если такое вообще существует, покажется не менее скучной и однообразной жизнь современного европейского города, где можно есть человека лишь в переносном смысле слова. Разве не покажется, скажем, любому ньям-ньямцу, что ли, ваша культурная жизнь потерявшей всякую красоту?

- Вы, доктор, любите парадоксы. Вы ужасный спорщик. И все-таки ваши шары мерзкие, и все это очень некрасиво. Разумные существа будут стремиться к красоте, будут, будут, будут...

- Доктор, нельзя забывать о красоте жизни, - солидным басом вставил журналист - Забвение красоты отомстит за себя. Со временем, конечно.

- Ну вот, заладили: красота, красота! Долбите и долбите... Знаете, от чего погибают дятлы? - спросил доктор. - Дятлы погибают от профессиональной болезни - сотрясения мозга. Я не знаю, что такое красота вообще, - продолжал доктор, что такое абсолютная красота. Могу напомнить слова Курбе: "Я говорю не об абсолютно прекрасном, так как я не знаю, что это такое. Оно мне кажется прекраснейшей из шуток". Вот представьте, Валя, я перед вами ставлю две фигуры - Аполлона и Сократа. - Доктор стукнул два раза кулаком по столику, как бы расставляя фигурки. - Кто из них, по-вашему, красивее?

Валя представила себе бюст Сократа, стоящий у одной из колонн институтского вестибюля. Картошкой нос, вдавленная переносица, голый, грязный от пыли и паутины череп.

- Вы сами можете ответить, - повела Валя плечами.

- Сократ, да?

- ?!

- Значит, Аполлон. Валя, кроме шуток, скажите, почему, по-вашему, Аполлон красивее Сократа, почему?

Доктор был серьезен и сосредоточенно ждал ответа.

Когда Валя убедилась, что в вопросе нет никакого подвоха, она начала перечислять, загибая пальцы:

- Во-первых, у Аполлона совершенно правильные черты лица...

- Не понимаю, что значит "правильные черты", и не понимаю, почему они красивы, если "правильны". Художник Милле спрашивает в письме к Пеллоне: "Какое из деревьев прекраснее: прямое или кривое?" Мне лично нос Сократа кажется более красивым. Я без ума от сократовского носа! - Глаза доктора весело блестели.

- Вы просто спорщик, вам только бы спорить, вам не нужна истина, - почти плача, отбивалась Валя.

Доктор встал и зашагал по купе.

- А хотите знать, почему нос Аполлона кажется нам красивее? Это просто наиболее типичный человеческий нос... Бывают носы, загнутые книзу, бывают носы, задирающиеся вверх. - Доктор кивнул на журналиста. - Это крайности. Средний, обычный нос... Нос без крайностей - это нос Аполлона. Так что, Валя, поживете среди шариков, привыкнете и найдете их по-своему красивыми, даже влюбитесь в какого-нибудь.

В спор о крайностях включился журналист. Даже инженер не избежал этой участи. В общем, начался типичный русский спор - спор без конца, вплоть до утра, то затухающий, то разгорающийся. Даже доктор забыл про свои часы. Спать легли на рассвете, недовольные собой и друг другом.

День шестой

Встали поздно, с головной болью. Пришли в себя только к вечеру.

- Не понимаю, Валя, - сказал доктор, - зачем вы приделали вашему герою ослиные уши. Вы что, в самом деле находите их красивыми? Удивительный вкус... Кажется, мы уже обкорнали марсиан полностью и забыли оставить любезные вам уши?

- Ничего, - процедила сквозь зубы Валя. Она еще все дулась на доктора за ночной спор. - С ушами я все устрою в лучшем виде. Вам не придется за них краснеть.

Как-то, отдыхая от работы, - продолжала Валя рассказ марсианина, - я прикрепил к своему шару нейлоновые уши, наподобие тех, которые были когда-то у древних марсиан. Эта единственная неровность на шаре, заключающем мой мозг, была мне чем-то приятна.

Скоро стали "ушастыми" все мои сотрудники по Дворцу Судеб, и мода быстро распространилась по планете.

Сам того не желая, я, оказалось, положил начало новому движению, быстро ставшему популярным на Марсе.

"Назад - к природе!" - был девиз движения. У многих марсиан, кроме ослиных ушей, появились конечности и даже иногда не металлические. Начали рядиться в костюмы, вид которых сохранился в нашей памяти, и в этих костюмах толпами разгуливали среди еще уцелевших развалин прежних городов.