Дмитрий Нечай - Повести и рассказы

1989 г.

ОКНО В ПУСТОТУ

Было невыносимо жарко. Шалли снял пиджак и расстегнул рубашку почти до пояса.

-- Это какой-то кошмар, сейчас еще осталось сесть в машину, и тот же час без каких-либо препятствий можно понять, что чувствует поросенок, когда сидит в работающей духовке.

Темно-синий корпус автомобиля был окутан раскаленным воздухом, дотронуться до него грозило получением приличного ожога. Шалли вытащил смоченный только что на работе платок и, накинув его на ручку, вставил в скважину ключ. Кнопка ручки легко провалилась, и дверь моментально распахнулась, на удивление не обожгя вырвавшейся внутренней атмосферой. По прикидкам Шалли, она должна была доходить по температуре чуть ли не на плазму. Шалли высунул ключ из скважины и пригнулся, собираясь сесть за руль. В тот же миг двое неизвестных легким и одновременно сильным движением быстро забросили его руки за спину и, зафиксировав их наручниками, которые Шалли узнал по резкому щелчку, отбросили назад на тротуар.

Устояв, он выпрямился, все еще пытаясь понять, в чем же, собственно, дело, но, видимо, напрасно, потому что сразу же получил впечатляющий удар ногой в солнечное сплетение.

В глазах потемнело, и по легкой перегрузке Шалли понял, что падает. Рядом тихо заурчал двигатель какой-то машины, и, уже немного приходя в себя, Шалли увидел, что его впихнули в салон и, захлопнув двери, сели рядом по обе стороны. Он даже не успел рассмотреть эти двух, откуда только они взялись так стремительно. Сидящий слева был суров и важен. Кудрявая борода и закрывшие лицо такие же кудрявые волосы придавали ему особый гонор и официальную наглость. Правый был гораздо моложе, на вид лет двадцать, но тоже хорош, чистый Мефистофель. Шалли решил, было, спросить, что тут, в конце концов, происходит, но почувствовал, что рот широко раскрыт и в нем до самой глотки торчит огромный кляп.

-- Ну, и дела. Ну, ладно, кто это такие, явно видно по их рожам, но вот, что за черт, что им от меня нужно, предположить весьма сложно.

Шторки на окнах машины закрывали от Шалли путь, которым они следовали. Между задним и передним сидениями на кустарном проволочном каркасе тоже висела штора, делящая машину на два отсека, передний и задний. Из раскрытых жалюзи в потолке дул сильный поток холодного воздуха.

-- Ну, хоть это прекрасно. Странно, еще шутить могу в такой ситуации.

Ныли ребра правой части груди.

-- Видимо, какой-то из этих молодчиков не совсем точно попал, куда метил, хоть бы ребра целы остались.

Машина притормозила и накренилась влево. Сидевший слева полез в карман и достал черную ленту.

-- А, ну, конечно, глаза завязать надо. Слава богу, хоть завязывают, а то могли бы и оглушить, дешевле и проще.

Под ногами хрустел какой-то кристаллический порошок, похоже было на соль. Шелли споткнулся, но тут же был подхвачен сопровождающими. Убедившись в том, что сам он идет медленно, они сгребли его под руки и потащили, понемногу заворачивая вправо.

Шалли успел услышать шум моря и звуки заведенного невдалеке мотора, когда к его носу прислонили мокрую от чрезмерной пропитанности эфирную губку.

* * *

Равномерный звон постепенно проходил, переставая давить многотонным прессом на уши. Шалли приоткрыл ставшие чертовски тяжелыми веки.

Помещение, в котором он находился, было плохо освещено, и дальние углы комнаты скрывались во мраке. На двух тумбах, стоявших около него, горели две большие свечи. Немного пошевелившись, он почувствовал, что накрепко связан и лежит на чем-то мягком, но нестерпимо вонючем. Приложив усилие, Шалли повернулся и лег на живот. Воняющая подстилка оказалась сеном, набросанным в кучу под него. В дальнем темном углу заскрипела железом дверь и, постепенно выплывая из темноты, стали вырисовываться фигуры нескольких человек.

-- Вот он валяется, -- сказал, оборачиваясь, подошедший первым, обращаясь к стоявшим сзади. -- Не будем вам мешать, светлейший. Если мы вам понадобимся, только крикните -- и мы тут же придем.

Подошедший первым повернулся и, прихватив за руку стоявшего за ним, удалился в темный угол. Снова заскрипели и хлопнули двери. Из полуосвещенной части около тумб со свечами медленно подошел, все более вырисовываясь на свету, человек в элегантном пиджаке и непонятного в этом месте цвета брюках. Их белизна казалась настолько неуместной в этом сыром и сером помещении, что заставляла задуматься не только о вкусе незнакомца, но и о его нормальности. Аккуратно подбритая маленькая бородка тонкой линией окаймляла его смуглое лицо, сливаясь воедино с отращенными висками и усами. Он вгляделся в Шалли внимательными черными глазами, и на его лице появилась улыбка удовлетворения.

-- Добрый день, господин Шалли, надеюсь, окружающий вас, с позволения сказать, комфорт не станет сколько-нибудь серьезной помехой в нашем разговоре. Уж извините, что говорить вы будете связанным, мне кажется, что вам так будет удобнее, лежа мысли приходят быстрее.

Шалли перевернулся на спину и с неохотой посмотрел на пришедшего.

-- Честно говоря, говорить с вами совсем не хотелось бы, да надо, а то так и не узнаю, в чем тут дело. Давайте-ка покороче, что вам надо и чего хотите. Чем быстрее, тем меньше мне лежать на этом навозе. А, кстати, не желаете прилечь рядом, мысли быстрее умные придут, и разговор задушевней будет.

Бородач широко улыбнулся.

-- Да нет, спасибо, я уж как-нибудь постою. А дело, пожалуй, зависеть будет не от моих вопросов и пояснений, а от быстроты ваших, господин Шалли, ответов.

Говорить мы будем спокойно, без нервов, так что за себя в процессе беседы не опасайтесь. В случае с вами нам важен не ход беседы и не промежуточные результаты и данные, а непосредственный конечный ваш ответ.

Итак, вы занимаетесь проблемами так называемой квантовой механики там, у себя в стране.

-- А что, я уже не у себя в стране? Быстро же вы меня утащили. И далеко, или где-то рядом?

-- Не будем об этом, господин Шалли, это не существенно. Море рядом, лодки быстрые у нас, так что, сами понимаете, это не проблема. Проблема в том, что ваша область исследований , как это ни странно, очень сильно заинтересовала нас, особенно в последние полгода. Сразу хочу оговориться, что, как и всегда, личной выгоды для себя мы не ищем и не добиваемся. Проблема может коснуться всех наших братьев, ибо покушается на суть и бьет в самый корень нашей веры.

Шалли усмехнулся.

-- Ну, положим, не только вашей, она бьет в корень любой религии, и, поверьте мне, так сильно, что подобных поражения ни одна религия не знала еще никогда.

-- Вы хвастаетесь, господин Шалли, вам, видимо, доставляет удовольствие, будучи атеистом, говорить такое и пугать верующих людей.