Василий Гигевич - Полтергейст

Володя Загорский".

Вот, сами видите, товарищи дорогие, каким дотошным растет новое поколение, которое, можно сказать, родилось в послезастойное время перестройки! Пускай Володя Загорский пишет с ошибками - мы сознательно сохранили его манеру и стиль письма, - но давайте заглянем правде в глаза: какие оригинальные предложения выносит он на суд общественности! Не зря говорят, что устами ребенка глаголет истина. Так и рвется из души: товарищи из Министерства образования, возьмите на отдельный учет этого талантливого ученика и заодно задумайтесь над его предложениями.

И еще мы хотели бы сказать: ежели ученики не верят науке, то, желаем мы того или не желаем, они, наше будущее, станут верить религиозным предрассудкам. Не это ли в первую очередь должно беспокоить нас? И вас, товарищ Степанчук, тоже... За что вы только деньги получаете?

Повторите, пожалуйста! Товарищ Степанчук хочет, чтобы мы повторили опыт в выгодное для него время, за неделю записавшись на прием. Но повторить на "бис" березовский феномен для науки мы, разумеется, не можем. Поставим вопрос ребром в иной плоскости: а не наблюдались ли похожие явления еще где-либо?

"Год назад следователь А.Редькин занимался довольно-таки странной историей. В деревенской хате сама собой падала и разбивалась мебель. А то вдруг перелетали с места на место сахарница, сковорода и другие предметы. Некоторые же словно взрывались и разваливались на куски: большой фаянсовый "петух" (сувенир), пластмассовая бутылка с жидкостью...

Здравый смысл подсказывает: нужно искать злодея. Вероятнее всего кто-либо из членов семьи или, возможно, кто-то из посторонних организовал эти далеко не безобидные штучки. Осматривалось место происшествия, допрашивались свидетели. Но хулигана следователь, как ни старался, не нашел. И начатое "дело" пришлось закрыть из-за отсутствия состава преступления".

Мы процитировали начало статьи В.Бычкова "По следам летающей сахарницы" ("Журналист", № 3 за 1988 г.)*.

______________

* Конечно, многие читатели могут не поверить во все то, что я стремлюсь документально описать. На всякий случай вы можете сами заглянуть в этот номер "Журналиста" - убедитесь, что говорю чистую правду.

Все, что описывается в этой статье, происходило недалеко от города Клин Московской области. Что еще происходило там? Как и в Березове, выбивало пробки. Сам по себе открывался водопроводный кран. Обезумев, крутился счетчик...

А были ли там ученые? Нет, как и в нашем случае, они туда и глаз не показали. Зато там побывала Клинская городская прокуратура. Она установила, что космические спутники и самолеты над хатой в те минуты, когда переворачивалась мебель, не пролетали. За электроэнергию хозяева заплатили 13 рублей, а обычно платили полтора.

Но самое интересное - история с "летающей сахарницей". Сахарница пробивала стекло. Специалисты дали заключение, что круглое отверстие в окне могло получиться, если бы сахарница летела со скоростью пули. При такой скорости она пролетела бы пять километров. А подняли ее за несколько метров от хаты.

Подобные статьи печатались и в других изданиях.

А что же ученые?

К большому огорчению, некоторые наши академики даже в наше светлое пафосное время перестройки и гласности побаиваются высказать свои соображения, не желая, чтобы в официально-научных кругах их считали выскочками, белыми воронами...

В заключение мне хотелось бы выразить благодарность Аркадию Мулярчику, смелому журналисту, который, рискуя своей репутацией, пошел на открытие еще одной, до этого закрытой темы, вызвав на себя, как мы сегодня увидели, огонь бюрократов и антиперестройщиков - этой черной сотни темных сил застойного времени... Думается, что Аркадий Мулярчик как раз и есть образ нового перестроенного человека с новым оригинальным мышлением. Он, видимо, как раз и есть тот прораб духа и перестройки, о которых иногда говорится в центральной прессе и которых как будто бы у нас не имеется. Сегодня мы можем сказать: есть, есть прорабы духа и у нас! Побольше бы нам таких смелых журналистов, и тогда бюрократам и сталинистам не будет спокойной жизни.

В.Абраженко.

"Смотри, как красиво придумал в конце: прораб духа и перестройки!.. А кто же тогда я? Как назвать тех простых людей, которые каждый день стоят у станков, ходят за скотиной, выращивают зерно?.. Неужели все мы - рабы духа, которыми мудрые прорабы понукают?" - почему-то подумал Грушкавец, дочитав статью. Он поднялся со скрипучей кровати, и без того надоевшей за годы студенчества, скомкав, бросил газету на стол и стал ходить по комнате. От стены к стене.

Как и каждый день, слева гремел магнитофон: тоненьким женским голоском Леонтьев выводил свое: "Я бегу-бегу-бегу...", - а справа кто-то доказывал: "А я тебе говорю, что я тузом крыл. Тузом, понял, козел?.."

"Там, в столицах, живут прорабы духа, каждый день налево и направо бросают новые идеи и концепции... А кто здесь живет? Как живет? Какая здесь жизнь? Болит ли у кого душа за то, чем интересуется народ в районных городках, в деревнях, забытых всеми, где одни старухи на скамейках по вечерам сидят да куры посреди улицы в песке гребутся?.. Ну, телевизоры, гремящие магнитофоны дали народу, работу рукам дали, для молодежи дискотеки открыли. А что для души?.. Чем заняться человеку в городе после работы?.. Да и работа эта: на шумных станках, на вибрирующих машинах, в конторе с бумагами... - что она дает для души человеческой? Деньги она дает. Как будто за деньги и счастье можно приобрести... Не потому ли и пьет народ до одури, до чертиков, что душа болит, покоя не дает..."

Почему-то не о статье думалось Грушкавцу, о другом, что тлело годами... Тяжело ему было. И сейчас уже не зависть и не обида обручем сжимали сердце, а что-то иное наваливалось на Грушкавца Илью Павловича.

Он быстро оделся, насунул на ноги кроссовки и, стараясь не смотреть на обшарпанные коридорные стены, вышел из общежития на улицу.

Было около девяти вечера, еще красное большое солнце висело над городскими домами. Дневная жара спала, ветер утих, небо чистое и глубокое, как весной.

Когда живешь в деревне, такой порой на душе бывает очень хорошо, умиротворенно, ибо везде, куда ни глянь, под чистым небом видно далеко-далеко, зелень почему-то блестит, а то и становится розовой, да и вся земля, на которой в садах и огородах дозревает урожай, словно отдыхает от дневной жары; в такие минуты остро чувствуешь, что еще один день прожит и сейчас, когда дневная суета отошла, настало время раздумий, потому что скоро, словно черный занавес между действиями в театре, опустится на землю ночь; тогда закрадывается в душу сладкое томительное чувство сожаления, непокоя за что-то не сделанное и не прожитое днем, возможно, за что-то не встреченное... Потому становишься умиротворенным, и хотя знаешь, что впереди ночь, а все-таки что-то ожидаешь и вспоминаешь, как в детстве так же ожидал письма или телеграммы, которые звали бы тебя, и ты сразу же отправился бы за тридевять земель в тридевятое царство...