Брайан Олдисс - На белой полосе

- А, это такая болезнь? - осведомился священник, сосредоточенно роясь в памяти и припоминая то, чему его когда-то учили.

- Да, это весьма особенное заболевание. Но сдается мне, что для этих тонконогих быть плохим и быть больным - не одно и то же.

- А, вот почему вы не захотели вступить в контакт?

- Ну конечно нет,. Я так же не готов общаться с чужаками, не покрытыми грязью, как и они не готовы к беседе' со мной, не покрытым этой кожурой, что у них на теле. Когда до них дойдет эта простая истина, мы, может, и попробуем с ними поговорить - хотя, как я подозреваю, возможности их мозга так же ограничены, как и диапазон их голоса. Но в нашей судьбе ничего не изменится, пока они не поймут, что у нас есть определенные требования.

- Эта… эта способность быть плохим. Я огорчен тем, что вам приходится об этом думать.

- Сын мой, чем больше я размышляю о случившемся, тем крепче моя уверенность.

Блу Лугуг, вот уже сто восемьдесят лет известный как третий священник, тревожно умолк, припоминая все слышанное когда-то о плохом.

Это слово было в ходу в Революционную эпоху. Утоды проживали обычно одиннадцать сотен лет, а эпоха эта завершилась без малого три тысячи поколений назад. Однако зерна, посеянные ею, дали буйные ростки и глубокие корни, и память о давно минувшем была все еще жива.

Как раз в начале той удивительной эпохи родился Манна Варун. Примечательно то, что он вырос в период самого пика энтропийного разрушения солнечной орбиты - как раз тогда Дапдроф, сменив Сафрон Смайлер на Йеллоу Скоупер, потерял свою маленькую луну - Вобек, которая отправилась вращаться по собственной, новой орбите.

Со временем у Манны Варуна появились ученики и последователи. Они сообща покинули привычные грязевые ванны и перекочевали в пустоши, там провели они много лет, совершенствуя древнейшие ремесла и умения утодов. Кое-кто вскоре покинул его, но на смену им пришло вдвое больше других.

Так прошло сто семьдесят пять лет, согласно древней священной истории.

За это время они произвели, по словам Манны Варуна, «промышленный переворот». Открыли и использовали новые свойства новых металлов, научились придавать им желаемые формы. Вскоре революционеры, гнушаясь ходить, как положено, на своих шестерых, передвигались в пыхтящих многоногих машинах, а самые ленивые даже летали в крылатых ящиках по воздуху. Так гласят древние легенды - хотя они, что греха таить, всегда немного склонны к преувеличению.

Но когда революционеры вернулись «в мир», дабы научить народ жить по своим новым правилам, всех очень удивила одна необычная вещь. Дело в том, что они проповедовали - и демонстративно практиковали на самих себе - странный принцип, который они называли «чистотой».

Большинство слушателей (опять же если верить древним хроникам) восторженно восприняло почти все нововведения. Особенно всем понравилась идея о том, что пора бы облегчить Материнство, упразднив умососание. Несправедливо, что матери обречены все пятьдесят лет детства своего отпрыска натаскивать его в истории своего народа, законах и хороших манерах. Эту рутинную работу, рассуждали они, вполне может взять на себя какой-нибудь механизм. Но настоящая революция была не в этом, а в той самой чистоте, о которой пойдет сейчас разговор.

Постичь чистоту было ужасно трудно, потому что это новшество .ударяло по всем законам бытия. Получалось, что нужно было навсегда покинуть теплые грязевые купели, в которых и возникли когда-то утоды, забыть об уютных мусорных кучах и даже о грогах - охотниках за паразитами и извечных спутниках утодов.

Манна и его сподвижники доказывали на собственном примере, что вполне возможно жить и без всей этой ненужной роскоши (или «мрази», как они выражались). Чистота, по их словам, была свидетельством того прогресса, а грязь, по меркам новой эпохи, была «плохой».

Таким образом, революционеры обратили необходимость в добродетель; ведь в пустошах, где они работали вдали от грязевых болотцев и амповых деревьев, не было и намека на грязь. В такой суровой обстановке, надо полагать, и зародился их аскетизм.

Дальше - больше. Манна Варун развил свою теорию, ополчившись на древние верования утодов. В этом его поддержал его лучший и самый способный ученик по имени Гризизз. Этот Гризизз опровергал всеобщее убеждение в том, что амповые деревья вдохнули душу в младенческие тела утодов; более того - он отрицал, что стадия -разложения следовала непосредственно за стадией телесной. Вернее, он не отрицал, что тело после стадии разложения обращается в грязь и таким образом возвращалось снова в ампы, но он возражал против того, что то же самое происходит и с душой. Этому он не представил доказательств, .и неудивительно - ведь то была просто бредовая идея, измысленная с целью отвратить утодов от их естественного образа жизни и привычек. И тем не менее у этой идеи нашлись почитатели.

Бунтари выработали свои законы, систему дозволенного и запрещенного (все это казалось диким угодам, все еще жившим по старинке). Но со временем они набирали силу и обретали власть. Их города на пустошах сверкали по ночам ослепительными гирляндами огней. Они обрабатывали землю своими странными методами и выращивали странные же плоды.

Они меняли пол от случая к случаю, совершенно не заботясь о воспитании детей, и жили в свое удовольствие, делая еще многое-многое другое. Правда, было как-то незаметно, чтобы они стали от всего этого счастливее, - да они и не проповедовали счастье. Их больше заботили права и обязанности и различие между «плохим» и «хорошим».

Однако одно изменение бунтарей буквально сразило всех наповал. Известно, что утоды - народ весьма поэтичный, о чем свидетельствует его богатое наследие сказок, историй, песен, басен и прочего. Как раз оно и пострадало первым, когда революционеры встроили механизмы в амповое зерно и послали его высоко и далеко за небеса Его пассажиром был Манна Варун.

С незапамятных времен из амповых зерен делали лодки, в которых можно было перемещаться в менее заселенные края Дапдрофа. Но перемещение в менее заселенные миры казалось чем-то из ряда вон выходящим. Прослышав о такой возможности, даже самые консервативные умы признали, что в этой «чистоте» что-то есть.

Пятнадцать миров, вращавшихся вокруг Хоум Кластера - скопления из шести планет, - были отлично видны (каждый в свое время) и почитаемы. И ради того, чтобы посетить их, наверное, стоило отказаться от «мрази».

И ручеек спешивших в города сменился бурным потоком.

Но вскоре произошло нечто странное. Кто-то пустил слух о том, что достаточно почтенный Манна Варун выставляет себя в обществе не тем, кто он есть на самом деле. Шептались, к примеру, будто он тайком нежится в грязевой ванне. Правда ли, нет ли, но слух ширился, обратился в ком, обрастая новыми подробностями, а сам Манна Варун не мог его опровергнуть, ибо был далеко.