Ольга Елисеева - Пожиратели крови

- Даже если на тебе печать неудачи? - осведомился Акхан. - Ты не боишься принести ее своему роду.

- Разве вина Ульпака, что эти олухи так и не согласились на общее командование?! -- гневно заявил тольтек.

- А ты предлагал?

Ягуар кивнул.

- Что ж, значит в тот день мне сильно повезло. - усмехнулся акалель. - Если б вы... - он недоговорил, посчитав излишним, просвещать ягуара в тонкости военного дела, в которых тот и сам, как видно, кое-что смыслил. - А ты парень с головой! Им надо было тебя слушать. В сущности твоему дяде, как там его зовут?..

-Топильцин - Устанавливающий Закон, -- горько усмехнулся Ульпак.

- Ну вот, этому законоустроителю ровным счетом не в чем тебя обвинить. Ты же не мог руководить другими родами.

Ульпак с благодарностью посмотрел на принца.

- Как будет правильно, по вашим обычаям, отослать послов и подарки или подарки принять и отдариться другими? - спросил Акхан.

В глазах Ульпака вспыхнула надежда.

- Если акалель отошлет послов и не примет дары, это будут означать отказ. Если же подарки останутся здесь, и командующий пошлет свои, повелитель Ягуаров поймет, что разговор не окончен и возможна торговля.

- Я подумаю. - сказал акалель, вставая. - Еще один вопрос. - он помедлил. - Бежать от своих из каравана по дороге домой тебе было бы легче, чем из Шибальбы. Так почему ты предпочитаешь остаться?

По губам тольтека скользнула высокомерная улыбка.

- Ульпак может уйти откуда угодно и когда пожелает.

- Видел я людей с самомнением!

- Это правда. - спокойно возразил ягуар. - У нас не принято лгать, поэтому, когда не хочешь чего-то говорить, лучше молчи. Ульпак в любой момент может уйти. Он уже уходил и приходил снова. Там, в лагере Летучих Мышей многие не проснулись за эти дни. Кровь наших воинов на их руках. Ульпак должен платить.

Акхан был сильно удивлен. Он действительно слышал о странных смертях в лагере союзных тольтеков -- воинов находили зарезанными в палатках, при чем ни охрана лагеря, ни спавшие в соседних шатрах, ничего не слышали ночью.

- Если ты можешь уйти, почему не уходишь? -- серьезно спросил Акхан.

- Ульпак обязан предводителю белых собак жизнью, -- мрачно ответил ягуар, -- и пока не спасет его, не сможет покинуть Шибальбу. Сейчас он здесь по доброй воле.

Акалель присвистнул, он больше ничего не сказал своему странному пленнику и, выйдя из кузницы, направился в свои покои добриваться и приводить себя в порядок.

Вечером усталый караван послов Ягуаров с возвращенными подарками двинулся назад через северные ворота Шибальбы. Стоя на галерее, Ульпак слабо улыбался, наблюдая, как тяжело ступают нагруженные ламы, увозя в обратный путь не принятый выкуп за его голову.

5

Вечера в Ар-Мор наступали сразу. Кажется, еще четверть часа назад был день, и вдруг солнце закатывалось за отроги красных гор, а мир наполнялся шорохами и шумами, источников которых принц не знал. Больше всего донимали летучие мыши. Эти твари селились в полых медных трубах обсерватории, расположенной на вершине четырехэтажной башни, грозным обелиском возвышавшейся над "цитаделью тысячи комнат".

Первый, глухой этаж не имел ни окон ни дверей. Вход внутрь шел со двора и начинался как каменная лестница, уводившая под землю. Лишь оттуда, из глубины насыпного холма под дворцом можно было сложным лабиринтом коридоров попасть в башню и только затем подняться по ее крутым, выщербленным ступеням. Блуждание в подземной темноте символизировало смерть приходящего для внешнего мира, а каждая ступень лестницы - новый этап восхождения и просветления его души на пути к звездам. Чем выше поднимался искатель вечной мудрости, тем шире становились проемы окон, как бы пропуская небо внутрь башни, и, наконец, на верхней площадке человек оказывался один на один со звездным безмолвием.

Акхан крадучись шел по темному коридору между колонн. Не то что бы он от кого-то прятался, но и обнаруживать свое посещение башни не хотел. Пару дней назад принц дал себе клятву составить свой гороскоп. Слишком много непонятных событий теснилось вокруг него в последнее время. Обойтись простыми выкладками для своего знака, доступными каждому, Акхан не мог: его интересовали слишком тонкие подробности. Обращаться к Тикалю или любому другому жрецу считал ниже своего достоинства. Приходилось трудиться самому.

Составлять гороскоп жизни и смерти в Атлан запрещалось всем, кроме жрецов. Но простые годичные предсказания были в большом ходу. Без них никто не осмелился бы не то что жениться или строить дом, но даже выйти в гости. Обычно гороскопы для Акхана делал Кими. Конечно, при войске Принца Победителя всегда следовал жрец, в обязанности которого входило выбирать удачное время для битв, но акалель по опыту знал, что эти шустрые предсказатели готовы пообещать победу, лишь бы погнать солдат в бой. Он им не верил, и поэтому всегда просил друга рассчитать ему подробный гороскоп.

Однако в этом году Кими вдруг проявил не свойственное ему упрямство. Он наотрез отказался составлять для Акхана предсказания и понес невообразимую чушь на счет запретов, дескать акалель всегда может узнать все, что ему нужно у специально назначенного Лунным Кругом жреца. Они рассорились и помирились только в последний приезд Акхана домой.

После путешествия по ночному дворцу принц чувствовал себя увереннее. Прогулка к коям была изящной импровизацией. Сегодня, отложив в сторону мальчишеские выходки, акалель тщательно подготовился к делу. Восковые таблички и костяную палочку для расчетов он положил в кожаный мешочек и повесил на грудь. Блуждать по каменным лабиринтам голым тоже не пришло ему в голову, и Акхан надел шерстяной плащ. За поясом у принца торчал широкий кинжал, больше походивший на короткий меч. Через плечо висела прочная веревка из тонких ременных полос.

-- Куда это ты собрался? - с усмешкой сказал себе акалель, туго шнуруя высокие сандалии с окованными архилаком носами. - Никак считать лунные фазы? -- Он тряхнул для проверки ногой, и из плоской подошвы выскользнуло в воздух тонкое нефритовое лезвие. - Порядок. Почему бы не взять пращу и боевого слона?

Дорога по галерее прошла в полной тишине. На этот раз командующий отказался от путешествия в сумерках, пока дворец полон крадущихся и целующихся в нишах теней. Он дождался того часа, когда возвратился позавчера по совершенно пустой цитадели. Как назло, небо было ясным. Полная, белая, как утопленница, луна заливала открытые террасы ярким светом, заставляя сверкать сложные орнаменты на мозаичных плитках пола какими-то новыми, мрачноватыми красками.

Акалель не любил луну. Ему стыдно было в этом признаться, но полнолуние вызывало у него прилив смутных, давящих ощущений: от неприятного стеснения в груди до потери сна. Это было связано с его гиперборейской кровью, от чего мучительный стыд охватывал принца еще сильнее.