Михаил Белозеров - Украиский гамбит. Война 2015

Спорить было бессмысленно. Надо делать дело, а не спорить, подумал он. Мысли у него, как обычно, крутились вокруг материала для телерепортажа. Сегодня мы отличились, а завтра? На завтра материала не было, а события нарастали, как снежный ком. Если действительно начнется, как в Югославии, и вернее, уже началось, то каждая весточка отсюда будет на вес золота.

Костя несколько раз оглянулся, пока машина не скрылась в темноте. Большой черный пес пристал к нему и пошел следом, выпрашивая или ласку, или подачку.

— Нет у меня ничего, — сказал Костя, — нет.

Пес понимающе повилял хвостом, но не отстал. А когда Костя потрепал его лобастой голове, тот вообще сделался закадычным другом.

Костя уже сообразил, что они попали в шахтерский поселок, построенный в степи. Поселок вымер еще во времена начала кризиса, который до сих пор не кончился. Двухэтажные дома, похожие на бараки, выглядели зловещими, как все покинутые города. На дороге валялся хлам, тротуар перегораживали упавшие деревья и брошенные машины без бензина. В домах, правда, кое-где светились керосиновые лампы. Это еще больше нагоняло тоску. Даже весна не была способна сгладить удручающее впечатление. Примерно так будет выглядеть Земля после всемирной катастрофы, подумал Костя. Какие-то подозрительные личности шмыгали в кустах. Пес ворчал и скалил белые зубы.

— Молодец, — похвалил тихо Костя, — молодец.

Сам он на всякий случай достал пистолет. Но на них никто не напал — то ли не заметили, то ли побоялись собаку.

Вдруг он увидел то, что его поразило больше всего: за трехметровым забором, в шикарном парке, разбитом на берегу реки, стоял особняк. Но не просто особняк, а особняк в помпезном церковном стиле. Широченная, монументальная лестница, разделенная внизу вазоном и цветами, вела на монументальное крыльцо с фигуристыми балясинами. Окна были сделаны в старо-русском стиле.

Вот это да! — удивился Костя, я даже в Москве такого не видел, разве что Третьяковка? В доме не горело ни одного огня, хотя уже стемнело и вот-вот должна была начаться ночь.

Он вернулся за своими:

— Идемте, я нашел место, где мы будем ночевать.

Все трое выглядели так, словно передрались — взъерошенными и злыми. Разругались, сообразил Костя. Конечно, Тулупову не понять того, что твориться в душе у Божко, который прошел две войны, а теперь вынужден воевать в третий раз. Нервы у него ни к черту. Завета явно наша. Но, видать, тоже имеет особое мнение, иначе бы не сидела, нахохлившись, как галчонок. Ее глаза блеснули в свете луны. Косте, как всегда в присутствии красивой женщины сделалось тепло и приятно.

— Вот, что я скажу… — напоследок воскликнул Игорь, — креста на вас нет на обоих. Думать надо о душе, а не о теле, и тогда победа придет сама собой!

— Да ладно тебе… — примирительно произнес Сашка Тулупов. — Мне хотелось просто узнать побольше об этом союзе. Так интересно: люди защищают свой дом.

— Иди ты знаешь куда со своей философией, — сказал Игорь.

— Понял, я все понял, — дурашливо воздел руки Сашка.

— Ну вот то-то же… — успокаиваясь, тяжело вздохнул Игорь.

И Костя понял, что это вовсе не показуха, его внешний вид, разговоры о непонятном и что он действительно переживает за справедливость, за родину, за Россию и за весь белый свет.

Они захватили ящик с оборудованием и пошли. Темнело на глазах. Воздух стал влажным и наполнился весенним, пряным теплом. Со стороны реки тянуло прохладой. Робко квакали лягушки. И пахло так, как может пахнуть только в конце апреля — смолистым запахом тополиных почек и первой сиренью. Игорь упрямо тащил свою 'снайперку', Сане достался пулемет ПКМ и коробки с патронами. Костя шел налегке. Как ни странно, но он безошибочно вышел прямо к дому, хотя до этого никогда не замечал в себе способности к ориентированию в темноте. То ли верный пес помог, то ли просто повезло, но только через пять минут они уже ступили на монументальную лестницу и поднялись наверх. Массивная двухстворчатая дверь преградила им путь. Костя поискал справа, где, по идее, должен быть звонок, действительно нашел его и нажал на кнопку. Переливчата трель эхом раздалась внутри. Сразу стало ясно, что дом необитаем.

— Может, никого нет? — предположил Сашка, вглядываясь в мутные окна.

— Не может такой домяра быть брошенным, — уверенно сказал Игорь. — Разграбили бы.

И оказался правым, потому что откуда-то сбоку раздался голос:

— Ну чего? Чего трезвоните?!

В темноте белело лицо.

— Ночевать не пустите, хозяин?

— Какой я тебе хозяин?! Все хозяева уехали в эту, как ее… Канаду…

— Тем более, — заметил Игорь. — Денег дадим.

— Нужны мне твои деньги, — проворчало лицо. — А если дом спалите? Меня потом в землю зароют.

— Почему сразу спалим?! — удивился Костя. — Мы люди столичные.

— И приличные! — добавил Сашка, хихикнув.

Дорого могло стоить его хихиканье, если человек примет их за местную шпану.

— Да, и приличные, — поспешно согласился Костя, выступая вперед. — Ничего плохого не сделаем.

— А что, деньги действительно есть? — не поверило лицо.

— Деньги есть. Жратвы только нет, — сказал Игорь со своей обычной бравадой.

Сердце у Кости упало, сейчас откажет, подумал он. Но лицо спросило:

— А эти… как его… евро есть?

— И евро есть.

— Ладно… идите… — согласилось лицо и пропало в темноте, зато появилась узкая полоска света.

Все спустились с крыльца. Лицо оказалось сторожем, суховатым и юрким, вооруженное берданкой времен гражданской войны.

— Сперва давайте деньги, — потребовал он, когда они вошли в цокольную часть дома.

— Что же тебе хозяева не дали что-нибудь поприличнее? — усмехнулся Игорь.

— А у них зимой снега не выпросишь, — проворчал сторож. — А собаку?! Собаку зачем?! — закричал он.

— За собаку я заплачу, — сказал Костя.

— Двойную цену! — уперся сторож.

— Экий ты мужик? — удивился Игорь. — Мы можем тебя сейчас связать и переночевать бесплатно. Чего ты такой не русский? У своих хозяев научился?

— Будешь здесь с вами нерусским, — проворчал сторож. — Капитализм сейчас, всем кушать хочется.

— В общем так, — сказал Костя. — Я тебе даю пятьдесят евро за всех, и за собаку тоже! Фирштейн?

— Фирштейн, — согласился сторож. — Но жратва отдельно!

— Хорошо, и за жратву двадцать.

— А что и жратва есть? — обрадовался Сашка, который, как и все, изрядно проголодался.

— Идите за мной, — с нотками осуждения в голосе сказал сторож, получив деньги.

Пока они шли по подвалу, Сашка отстал, а потом догнал, пряча под одеждой бутылку вина и, радостно скалясь, подмигнул Костя. Костя ничего не понял. Тогда Сашка незаметно показал бутылку.