Пол Андерсон - Щит

— Значит, нам придется прослушать лекцию по социологии, пробормотал Трембицкий.

— Я думаю, что м-р Ганновей прав, — сказал Коскинен. — Вам наверно трудно меня понять, но когда мы были на марсе, мы старались выяснить, что необходимо для некого понимания ситуации. И решили, что эмоции составляют довольно значительную часть в понимании. Это именно то, чего нельзя вычитать в учебниках логики. Это то, что человек ощущает подсознательно.

— Я позвоню ему, — сказал Ганновей и вышел.

Трембицкий покачал головой:

— Мне бы хотелось побольше знать об эгалитарианцах, прочувствовать их убеждения. Пока я могу только предполагать. Может быть будет неплохо поговорить со стариком. Скорее, он конечно не догадывается о существовании подполья, но иногда по корням можно будет судить о дереве. — Он прикурил сигарету, а затем добавил:

— Иногда.

Вернулся Ганновей.

— Все прекрасно. Он сейчас выезжает. Я сказал ему, что у меня присутствуют люди, которые долгое время были за границей и которые хотели бы встретиться с ним. — Он хмыкнул. — Оран Карлос святой, но и не лишен тщеславия.

Некоторое время они ждали, а когда прибыл Карлес, то перешли в гостиную.

Философ был маленький человек, но держался он прямо с большим достоинством, так что его маленький рост не бросался в глаза. В гриве седых волос прятался искусственный глаз — излучатель инфракрасных лучей, что позволяло ему ходить, не натыкаясь на препятствия. Он сердечно пожал руку Ганновею, чопорно покосился в сторону Вивьены и принял стакан шеррк. Некоторое время шел обмен обычными любезностями, но Карлес довольно быстро оседлал своего конька.

— Чтобы быть честным, — сказал он, — мне не нравится термин эгалитаризм. Во-первых, он не точный, а во-вторых — это ярлык. Люди очень уважают ярлыки. Их даже не смущает то, что под одним и тем же ярлыком могут скрываться самые разные вещи. Посмотрите, что произошло с такими концепциями, как христианство и демократия. Последняя особенно резко изменилась. Демократию всегда идентифицировали со свободой.

Однако оказалось, что это совсем не так, и это понял еще де Теквиль, а за ним Ювенци. Приобретая мнимую свободу выбирать правительство, народ теряет множество подлинных, более важных свобод. Ни для кого не секрет, что в выборах участвуют незначительный процент населения. И это не результат бедности, плохого образования и прочего. Нет, просто народ понимает, что правительство постепенно превращается в инструмент для тех людей, которые достаточно сильны и умны, чтобы взять контроль над правительством в свои руки. Яркий пример этому СБ. Но не было бы ее, на арену вышла бы какая-нибудь другая организация. Если вы захотите что-нибудь сделать индустрии, образовании, экономике, вы не пойдете обсуждать эти вопросы к сенатору или конгрессмену. Нет, вы пойдете в ближайшее агенство СБ. И постараетесь заручиться поддержкой какого-нибудь высокопоставленного лицо.

— Значит Конгресс — это всего лишь …? — спросил Коскинен.

— Пока еще нет. Все-таки окончательное решение принимает он. Все Отцы основатели страны понимали, что воля народа на самом деле означает волю отдельных групп, наиболее активных и эффективных. И поэтому в Конституцию страны были занесены оговорки, не позволяющие правительству совершать некоторые действия, даже слои большинство населения требует их. В действительности наша страна начиналась, как республика, а не чистая демократия. Но с течением времени многие из гарантий которые предоставлялись людям, были уничтожены. Например, правительства штатов не могут управлять своей позицией отдельные лица не имеют права иметь оружие… Разумеется, все это делалось из лучших побуждений, но в результате получилась какая-то смесь между демократической республикой и олигархией. Эволюция происходит и сейчас, причем элемент олигархией начинает преважировать над элементами демократии.

— Я думала, что вы призываете к мировой демократии, а оказывается, что вы вовсе не считаете ее оптимальной формой общества, — сказала Вивьена.

— О, напротив, моя дорогая. Я всегда считал и считаю, что свобода это единственное, что ценно для человека. Но она вовсе не идентична демократии, которая только форма правления.

— Вся проблема в том, как добиться свободы и как гарантировать ее.

Человек не может существовать отдельно от общества. Он часть его, со всеми правами и обязанностями по отношению к нему. Однако мы, сторонники свободы, считаем, что его степень принадлежности к обществу должна определяться самим человеком. Он не должен давать обществу больше, чем желает сам, но и не должен брать от общества больше, чем вкладывает в него. И кроме того, не следует забывать, что в обществе всегда будут бедные, слабые и несчастные, и общество должно заботиться о них, иначе его поразит тяжелая болезнь, единственным лекарством для которой будет вмешательство хирургического ножа диктатора.

При всех своих слабостях демократическая республика лучшее средство, чтобы разрешить эти проблемы. Все-таки народное голосование каким-то образом контролирует правительство, ведь народ выражает свою волю. И тем не менее демократическая республика самым решительным образом ограничивает права личности. И к тому же общество постепенно меняется. Средства сообщения развились так, что человек перестал быть оседлым существом. В считанные минуты он может переселиться куда угодно. У него пропал местный патриотизм. Штаты всего лишь теперь анахронизм. В руках правительства штатов остались только функции управления местными службами. И наконец, атомная война причинила не только материальный ущерб, но и разрушила моральные устои. Мы создали международный Протекторат, в котором играем роль метрополии.

Но иногда вместе со злом приходит и добро. Я считаю, что в истории наступил момент, когда можно восстановить демократическую республику на твердой основе во всем мире.

— Прошу прощения, — сказал Трембицкий, — я побывал во многих странах Земли и должен сказать, что азиаты, африканцы, даже большинство европейцев и латиноамериканцев не янки. Они вряд ли считают, что вы правы в своих убеждениях. Не забывайте, что Протекторат ненавидят многие, вы не сможете сделать из них хороших демократов, так как они хорошие мусульмане, индусы…

Карнес улыбнулся:

— В национальном характере могут произойти перемены, но я не рассчитываю на это. Кроме того, я даже не хочу этого американизации мира. Это обеднит человеческую культуру.

— Но я думаю, что это единственный способ создать единое правительство, — сказал Коскинен. — Единая мировая культура, где все народы исповедуют одни идеалы.