Павел Комарницкий - 30 июня

— Я завидую? Ладно, оставим это… Командор, от тебя я не ожидала, честно. Отпустить девчонку одну, в чужом облике, на чужую планету…

— Не одну. С ней пойдёт напарник.

Урумма поперхнулась.

— Послушай, Иахрр… Не говоря о прочем, как ты оттуда сможешь руководить всей экспедицией?

— Он не пойдёт — внезапно подал голос Ухурр, до сих пор не проронивший ни звука, что само по себе было крайне непривычно — Я пойду.

— Чего? — Урумма поперхнулась вторично — Ты?!

— Он — подтвердил командор — И не таращи так глаза, Урумма. На планете ей нужен именно такой напарник.

— Ну командор… Ну ты вообще… Это столько ей болтаться по кораблю в человечьем обличье, дожидаясь?

— Нет. Ты будешь работать над двумя сразу, Урумма.

— У нас только одна камера трансмутации.

— Мы используем твою реанимационную.

Урумма окончательно взъярилась.

— Кто проводил твоё медицинское освидетельствование, Иахрр?

— В чём дело, Урумма?

— А в том, что всю комиссию надо гнать! Пропустить такого психа!

— Чего ты добиваешься, Урумма? Это приказ, и ты обязана его выполнить. Ты будешь работать над ними обоими, и постарайся, чтобы у тебя не вышли уродцы. Иди, готовь аппаратуру.

Урумма встала, и даже хвост пришёл в относительный покой.

— Ладно, командор. Я больше не спрашиваю тебя ни о чём. Думаю, остальные вопросы тебе задаст следственная комиссия.

Ярара поставила на белую полку очередную «бутылку» телезонда, потянулась за следующей. Произнесла ключевую фразу-пароль, беря новую…

— Отдохни, Ярара. Правда, ты вымоталась за эти дни. Я сделаю.

Ухурр, работавший рядом, был сегодня тих и непривычно серьёзен.

— Что-то ты замолк, мой котик. Скажи что-нибудь смешное — подзадорила его девушка.

— Я люблю тебя.

— Чего? — рука с «бутылкой» телезонда замерла на полдороге.

— Я люблю тебя, Ярара. Это очень смешно?

Ярара беспомощно опустила руку. Инженер мягко отобрал у неё контейнер, поставил назад.

— Я люблю тебя, и прошу тебя стать моей женой. Что ты ответишь?

— Это так неожиданно, мой господин — ещё попыталась отшутиться девушка — Я должна подумать.

— Подумай. Потом. А сейчас дай ответ.

Глаза Ухурра смотрели серьёзно и печально. Ни тени смеха. Его пальцы осторожно коснулись её тела, и Ярара обнаружила, что сидит, широко раздвинув ноги, выпятив грудь и чуть отведя назад руки. Поза полного подчинения женщины оррков своему мужчине.

— Опять у твоей астрономии критические дни, Боря?

— В самую точку, тёть Кать. Облачность.

В раскрытое окно веранды вливался прохладный ночной воздух. Тётушка удобно разместилась в плетёном кресле-качалке, спицы так и мелькали — вязала что-то тёплое. Борис сидел ближе к лампе с зелёным абажуром, наполнявшей дом уютным керосиновым светом — не то, что электрический, с непривычки режущий глаз…

В руках у студента была книга, но он даже не помнил её названия, мысли были очень далеко.

— Тёть Кать, а вот что бы ты сделала, если бы к тебе явились пришельцы? Ну инопланетные жители, прилетевшие к нам?

Тётушка фыркнула, блестя глазами.

— Вот до чего доводит общение с астрономией! Ох, Борис, Борис… Ты меня уморис.

— Ну а всё-таки, тёть Кать?

— Завизжала бы и грохнулась в обморок — засмеялась тётушка — Или нет, спряталась бы за твою широкую спину. Ты же мужчина, вот и разбирайся!

Посмеялись.

— Я часто думаю, тёть Кать… Помнишь, я тебе давал книжку Герберта Уэллса? Ну, про нашествие марсиан…

— Помню. Глупая книжка. Вычурная, злая и глупая.

— Чего так? Все хвалят…

— Вот и пускай хвалят, а я за себя говорю.

— Поясни, тёть Кать.

— Пояснить? Пожалуйста — тётя Катя явно развлекалась общением с племянником — Англичанин, он и есть англичанин. Всё захватить, всех покорить, уничтожить…

Борис усмехнулся — тётушка повторяла его мысли.

— Какого рожна они к нам полезут? — продолжала тётя, не прекращая за разговором вязать — Ну вот ты бы поехал куда-нибудь в Австралию, чтобы там редиску у бабки отнять?

— Но вот полезли же те же англичане в ту же Австралию…

— Все завоевания, Боря, делаются с одной целью — в чужом дому взять и в свой притащить. Даже англичане сроду не вышли бы в море, если бы знали, что их корабли и они сами никогда не смогут вернуться назад.

Борис смотрел на тётушку с весёлым изумлением, смешанным с глубоким уважением. Тётя Катя порой проявляла недюжинный ум и начитанность.

— Ох и умница ты у меня, тёть Кать!

— Ну, при таком-то племяннике оно и немудрено!

Снова посмеялись.

— Но всё же, тётя Катя. Вот что делать, если они прибудут-таки? Ну, пришельцы инопланетные?

— Да с чего бы они к нам прибыли-то?

— Как братья по разуму, тёть Кать. Не для завоеваний, само собой. Ну вот я же к тебе прибыл абсолютно бескорыстно…

— Абсолютно? — тётушка лукаво блестела глазами — А калачи, а вареники со сметаной? А чердак с астрономией?

— Не обижай меня, тёть Кать — негромко, серьёзно попросил Борис — Калачи твои и вареники — да, уважаю. Только всё это и в Москве найти можно. И даже с астрономией нашёл бы где встречаться. Не за этим к родне ездят. За такими вот вечерами, как сейчас.

Воцарилось молчание. Спицы в тётушкиных руках так и мелькали.

— Спасибо, Боря — тихо ответила она.

Снова помолчали.

— Ты про пришельцев спросил, Борь? — внезапно вернулась к теме тётя Катя — Вроде они к нам по-родственному прибыли. Ну что же. С роднёй и поступать надо соответственно. Накормить, напоить, приют дать на время.

— А если они на пауков похожи, или вот на осьминогов Уэллса?

— Не может такого быть. Это Уэллс твой недолеченный придумал. Если родня, значит, похожи на нас. Руки, ноги, голова…

— Хвост — подсказал Борис.

— А хоть бы и хвост! — снова развеселилась тётушка — Вот, к примеру, если бы у меня был хвост — чем плохо? А то спину почесать нечем…

Они расхохотались.

— А если серьёзно, тёть Кать?

— А если совсем серьёзно… — тётушка перестала смеяться — Раз они нам братья по разуму, то и мыслить должны примерно так же, и чувства такие же испытывать. Страх, боль, ненависть, горе и отчаяние… И любовь, Боря. А иначе какие же они нам братья?

— Ну и умница ты у меня, тёть Кать! — Борис смотрел на тётушку с восхищением — Жениться мне на тебе, что ли? Документы подделать…

— Ой, не могу! — снова захохотала тётушка — Ох, Борис, Борис… Ты меня уморис.

— … А-ахрр… Ещё!