Харлан Эллисон - Миры Харлана Эллисона. Том 0. Волны в Рио

«Свет! Хоть немного света!»

Наугад нашарив шпингалет, Тедроу наглухо закрыл наблюдательное окошко – и руки его бессильно повисли.

А тем временем в палате номер шестнадцать Ричард Беккер, прижавшись спиной к мягкой войлочной обивке, выглядывал за дверь, выглядывал в коридор, в мир – выглядывал беспрестанно.

Выглядывал таким, каким сюда и пришел.

Безликий. От лба – и до подбородка – пустая, голая, абсолютно ровная поверхность. Пустой. Безъязыкий. Лишенный возможности воспринять и облик, и звук, и запах. Безликое и бессодержательное существо, которое всесильный Бог не удосужился одарить способностью отражать этот мир. Его Система больше не действовала.

Ричард Беккер, актер, сыграл свою последнюю роль – и теперь ушел прочь, забрав с собой Ричарда Беккера, человека. Человека, что на собственной доле познал все виды, все обличья, все звуки страха.

Слово гнома

Приходилось ли вам чувствовать, что у вас потекло из носа, вы хотите его вытереть, но не можете? С большинством людей такое иногда случается, а мне все равно. Пускай течет.

Меня зовут квадратом. Мне говорят:

— Смитти, ты такой квадратный, что у тебя ажно углы есть!

Этим они намекают — лучше мне в мяч не играть, а убраться куда-нибудь подальше. Что ж, ничего не поделаешь, если я и вправду такой увалень, каким они меня считают. Может, зря я копаюсь в том, в чем нет никакого смысла, но если бы в тот день Андерфелд не покатил на меня бочку в школьном спортивном зале, может, ничего бы и не было. Вся беда в том, что я не могу серьезно относиться к такой чепухе, как беговая дорожка, вот меня и причислили к нерадивым ученикам. А учителя вообще не уделяли мне ни капли внимания, потому что я не переношу их болтовню. Но вот эта дорожка… С ней мне действительно здорово не повезло.

Так вот, стоял Я в гимнастическом зале, наряженный в эти дурацкие белые спортивные трусики с синими полосками по бокам, а старик Андерфелд, тренер по бегу, поглядел на меня и говорит:

— Слушай, Смитти, на кого ты похож? Что ты делаешь?

Ну, несколько десяток пар глаз тут же уставились на меня. А делал я зарядку.

— Зарядку, — говорю. — А вы что подумали? Что я сажаю артишоки?

Определенно, это был не лучший ответ, и он тут же вывел старика Андерфелда из себя. Я видел, как в нем подскочило давление пара, и он принялся выпускать его изо всех отверстий.

— Послушай, щенок! Не советую говорить со мной в таком тоне. Если на то пошло, я вообще предпочел бы не разговаривать с тобой. И чтоб ноги твоей больше не было ни в зале, ни на дорожке! Ты же ни на что не годен! Если на коротких дистанциях у тебя что-то и может получиться, то на длинных пятьдесят парней из этой школы успеют добежать до финиша и обратно, прежде чем ты достигнешь ленточки. Прошу прощения. А теперь убирайся!

Он просит прощения. Великие небеса!

Он был огорчен не больше меня, и тогда я заявил:

— Да черт с тобой, вареная голова! У тебя мозгов не больше, чем у этих недоумков, готовых сломя голову мчаться к финишу, пока не сдохнут на полпути.

Андерфелд взглянул на меня так, словно я зажал в кулаке горсть иголок и ткнул ими в его пропотевшую задницу. Он даже перестал дышать от изумления.

— Что ты сказал? — еле выдавил он.

— Разве у меня невнятное произношение? — огрызнулся я.

— Вон отсюда! Сейчас же вон!

Он совсем распсиховался, и я предпочел скрыться за дверью раздевалки.

Одеваясь, я как следует обдумал происшедшее. Я был уверен, что целая куча этих болтунов и подонков, именуемых моими учителями, посоветует слизняку Андерфелду принять меры. Но что старикан может сделать? Я же не ребенок, как они сами говорят. Заведут карточку из тех, что грудами приходят к Калберстону, только и всего.

Я был чертовски обижен, когда за мной захлопнулась наружная дверь и решил отправиться в леса и там привести свои мысли в порядок. Меня не тревожило, что я удрал из школы. Маму — возможно, но меня? Никогда!

На все оставшееся послеполуденное время Леса были в моем распоряжении.

Ох, уж эти Леса! Есть в них что-то странное. Вы когда-нибудь замечали, что порой прямо в центре крупного жилого района встречается группа деревьев, прибежище густых теней, куда не может глубоко проникнуть взгляд? Вы начинаете прикидывать, почему никому не пришло в голову купить этот участок и построить дом, или почему бы не устроить здесь площадку для игр? Но хватит об этом, теперь ясно, что такое для меня Леса.

Опушкой они выходят на улицу, застроенные похожими на картонные коробки домами, принадлежавшими правительству, и фабричные рабочие предпочитают не дремать здесь на травке. По ту сторону торчат такие же коробки, а дальше идет автострада, убегающая к большому городу. На самом-то деле он вовсе не большой, но шоссе позволяет маленькому городишке выглядеть значительнее.

Я покинул школу, а значит, мог топать, куда заблагорассудится. В центре есть местечко, где на все падает отфильтрованный кронами свет, и там растет огромадное старое дерево, делающее вид, словно оно здесь одно.

Пожалуй, я назвал бы его Великим Деревом. Здоровенный ствол, убегающий ввысь, ветки, перемешавшиеся с кронами других деревьев. И корни, которые, казалось, какая-то сила выпирает из земли на поверхность, так что можно увидеть изогнутые арки, толстенные, поблескивающие, расходящиеся в разные стороны, образующие у подножия дерева нечто вроде небольших куполов.

А причина, почему я так люблю это место, в том, что здесь невероятно тихо, и сразу же начинаешь это ощущать. Примерно так же бывает тихо в библиотеке, но это лишь слабое сравнение. К тому же между ветками остаются довольно широкие промежутки, так что потоки света проникают вниз и позволяют читать. А когда солнце выходит из этих промежутков, я знаю, что самое время идти домой. Я прибегаю как раз вовремя, чтобы мама не догадалась, что я прогулял, а не торчал целый день в школе.

Я устроился поудобнее, поместив зад в углубление из переплетенных корней, а ногами упираясь в более тонкие корни. Под кронами больших деревьев тянулась вверх густая молодая поросль. В таком окружении было совсем уютно, и я взялся за чтение.

И тут произошло такое, о чем мне никто не поверит.

Я сидел, читал и неожиданно почувствовал, как что-то давит мне снизу в джинсы. Потом, как я помню, я перевернулся через голову, а в земле открылся люк, замаскированный под почву.

Ну, уж дальше вы мне наверняка не поверите.

Из этой норы — можете оттянуть меня прутом, если вру! появился гном.

Правда, это мог быть эльф или тролль, или еще кто из той же породы. Все, что я знаю — гном был наряжен в тесные тренировочные брюки цвета древесного угля, бирюзовую рубашку с отложным воротничком, зеленые замшевые туфли, плоскую шляпу с загнутыми полями окружностью, наверное, фута в три, длинную позвякивающую цепочку для ключей — какого черта гномы делают с ключами? — отвратительно яркий галстук и темные очки.