Роберт Хайнлайн - Там, за гранью. Уолдо. Корпорация «Магия»

– Все это выглядит на удивление знакомым, – невесело усмехнулся Мордан.

– Понимаю, что вы имеете в виду. Империя Великих Ханов. Но на это у них готов ответ: Ханы были дураки и не знали, что и как делать. А эти мальчики знают. Их идеи на сто процентов отечественного производства, и любые аллюзии, связывающие их намерения и политику Ханов – всего лишь результат вашего недомыслия.

– Так…

Наступило долгое молчание. Наконец Гамильтон потерял терпение.

– Ну?

– Зачем вы мне все это рассказали, Феликс?

– Как зачем? Чтобы вы могли что-то предпринять.

– Но почему вы хотите, чтобы мы приняли какие-то меры? Подумайте… пожалуйста. В тот раз вы заявили мне, что жизнь – такая, как она есть – ценности в ваших глазах не представляет. Пойдя с этими людьми, вы сможете изменить ее так, как вам заблагорассудится. Можете полностью пересотворить по собственному разумению.

– Хм! Мне придется столкнуться с оппозицией – у них есть на этот счет свои планы.

– Вы можете их изменить. Я знаю вас, Феликс. Можно заранее утверждать, что стоит вам только захотеть – и вы займете лидирующее положение в любой группе. Пусть не в первые же десять минут, но – по прошествии времени. Вы и сами наверняка это понимаете. Так почему же вы не ухватились за представившуюся возможность?

– С чего вы взяли, что я на такое способен?

– Ну, Феликс!…

– Ладно, ладно. Предположим, я и впрямь смог бы. Но я этого не сделал. И не сделаю. Назовите это патриотизмом, если хотите. Или как угодно иначе.

– В сущности, все дело в том, что в глубине души вы одобряете современную культуру. Разве не так?

– Может быть. До некоторой степени. Я никогда не утверждал, что осуждаю способ управления нашим обществом. Я только сказал, что не вижу смысла вообще ни в каком образе жизни – в конечных и абсолютных терминах. – Гамильтон ощутил некоторое замешательство. На эту встречу он явился, чувствуя себя этаким романтическим героем и ожидая, что за разоблачение шайки злодеев его благодарно похлопают по плечу. Мордана же его новости ни в коей мере не волновали – он настаивал на обсуждении чисто философских материй. Феликса это сбивало с толку. – В любом случае я не хочу видеть этих самодовольных молодых подонков у кормила власти. Я не желаю видеть, как они примутся строить Утопию.

– Я понял. Вы хотите сказать мне что-нибудь еще?… Ну что ж, в таком случае… – Мордан привстал, как бы собираясь уходить.

– Подождите же!

– Да?

– Послушайте, я… Дело в том, что раз уж я оказался в их шайке… Словом, я могу провести небольшое любительское расследование. Мы могли бы договориться о способе, с помощью которого я докладывал бы вам или кому-нибудь другому.

– Так вот в чем дело! Нет, Феликс, этого я одобрить не могу.

– Почему?

– Слишком опасно для вас.

– Мне это безразлично.

– А мне – нет. С моей профессиональной точки зрения ваша жизнь представляет собой слишком большую ценность.

– Ах это?! Черт возьми, мне казалось, я четко объяснил: нет никаких, ровным счетом никаких шансов, что я соглашусь участвовать в генетической программе.

– Вы действительно объяснили. Но пока вы живы и здоровы, я по долгу службы обязан надеяться, что вы передумаете. И потому я не имею права позволить вам рисковать жизнью.

– Хорошо. Но как вы мажете меня остановить? Принудить меня вы не можете – законы я знаю.

– Нет. Я в самом деле не могу запретить вам рисковать своей драгоценной жизнью. Но ликвидировать опасность – могу. И ликвидирую. Члены «Клуба выживших» будут арестованы – и немедленно.

– Но… Но послушайте, Клод! Если вы предпримете это сейчас, у вас не будет в руках необходимых улик. Гораздо правильнее было бы подождать до тех пор, пока нам не станет известно о них все. Сегодняшний арест одной этой группы может означать, что сотни или тысячи других просто-напросто укроются более тщательно.

– Знаю. Это риск, на который правительству придется пойти. Но мы не можем рисковать вашей зародышевой плазмой.

– Черт побери, Клод! – Гамильтон всплеснул руками. – Это же шантаж. Чистой воды принуждение.

– Вовсе нет. Я не собираюсь ничего предпринимать… в отношении вас.

– И тем не менее, это так.

– Ну а если мы пойдем на компромисс?

– Какой?

– Ваша жизнь является вашей собственностью. Вы имеете полное право расстаться с ней, играя в Бесстрашного Фрэнка. Я заинтересован лишь в ваших потенциальных возможностях в качестве предка грядущих поколений. Я имею в виду сейчас только свои профессиональные интересы. По-человечески вы мне симпатичны, и я предпочел бы, чтобы вы прожили долгую и счастливую жизнь. Но к делу это не относится. Если вы заложите в банк плазмы несколько миллионов своих гамет, я соглашусь не вмешиваться в ваши дела.

– Вот об этом я и говорил? Вы шантажом пытаетесь склонить меня к сотрудничеству.

– Не торопитесь. Живые клетки, оставленные вами, не будут пробуждены к развитию без вашего на то согласия. Они будут находиться в банке и по вашей воле могут быть даже уничтожены – если только вы не погибнете в этой авантюре. Только в случае вашей смерти я воспользуюсь ими для продолжения генетической программы.

Гамильтон сел.

– Давайте уточним. Вы не используете их, если только меня не укокошат. И все без обмана?

– И все без обмана.

– Когда все кончится, я могу их ликвидировать. И все без обмана?

– И все без обмана.

– И вы не поставите меня намеренно в такое положение, чтобы я оказался убит наверняка? Нет, ничего подобного вы не сделаете. Хорошо, я согласен. Я готов поставить на свою способность к выживанию – против ваших шансов воспользоваться моими гаметами.

Вернувшись в офис, Мордан послал за руководителем технического персонала.

Не говоря ни слова, он вывел Марту из здания и продолжал хранить молчание до тех пор, пока они не оказались в таком месте, где их заведомо никто не мог подслушать – на уединенной скамейке в пустынном уголке Северного (крытого) парка. Здесь он рассказал ей о своем разговоре с Гамильтоном.

– Полагаю, вы сообщили ему, что о «Клубе выживших» мы давно знаем?

– Нет, – хладнокровно ответил Мордан. – Я ничего ему не сказал. Да он меня и не спрашивал.

– М-м-м… Знаете, шеф, вы извилисты, как кривая случайных совпадений. Этакий софист.

– Ну-ну, Марта! – проворчал Арбитр, однако в глазах его появилась улыбка.

– О, я не критикую. Вы поставили его в положение, при котором наши шансы осуществить эту работу заметно возросли. И тем не менее, вы сделали это, заставив его думать, будто мы и не подозревали об этом жалком заговоре.