Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 3)

Они разулись – их ноги уже начали привыкать к пустынным дорогам, камнями и соли. Накинули куртки, похожие на те, которые носят местные и юбки. Кательников не преминул плюнуть.

– Тьфу… как баба. Прости господи…

И перекрестился – образов не было, почему-то в сторону Мекки.

Юбка была длинной. Почти до щиколоток. Надо было отдать ей должное – в ней жара не так чувствовалась, как в шароварах. Осторожно переступая через верблюжий помет, который не собирали, пока он не засохнет и не сделается кизяками, которыми можно топить печь – они вышли к воротам, где их ждал Михаил. Втроем – они неспешно пошли по улице, ведущей вверх, в город. Город был – обычный в этих местах город. Улицы, пересыхающее в небольших каналах дерьмо, тучи мух, тощие как смерть козы, жующие какую-то рвань, много детей. Город был полон запахами нечистот, горящего кизяка, потных, людей, взглядов, то острых как нож, то осторожных, как взгляд крысы, не решившей, атаковать ей или убегать. Дети маленькие, плохо одетые, босоногие, с какими-то палками, у кого-то – дурно выделанные ножи. В одном месте – они увидели стайку детей, играющих с дохлой крысой. Было жаль их, но если дать хоть что-нибудь – не отстанут и привлекут внимание. Жалость здесь была не поводом для благодарности, а поводом для ограбления и убийства: того, кто что-то давал просто так, не уважали, и старались ограбить и раздеть до нитки. И ничуть не было жаль их родителей, которые своей злобностью, убогостью, ограниченностью, страхом перед всем новым, фанатизмом – не дали детям никого будущего, кроме того убогого, что было у них самих. Кто доживал здесь до тридцати пяти – тридцати семи лет – считался уже стариком.

Они добрались до рынка и начали обходить его, не желая, чтобы их ограбили, обокрали, или тем более поняли, что у них оружие. Рынок располагался в квартале настолько древнем, что приглядевшись, можно было бы развалины с явными признаками римской архитектуры. Здесь, восемнадцать – девятнадцать веков назад – были и римские купцы и римские легионы, они строили города, рынки и укрепления здесь, на другой стороне Врат скорби, в Сомали, снимали в Сомали по три урожая пшеницы и пасли круторогих мясных быков там, где сейчас безжизненная пустыня. Они называли это место «Арабия Феликс», счастливая Арабия, и, наверное, местные жители тогда и в самом деле были счастливы. Здесь римляне покупали смолу, которая ценилась дороже золота, благовония, мясо и шкуры животных у местных. Много веков назад, еще до Пророка Мухаммеда – здесь были собственные, самобытные культуры, здесь проповедовали христианские проповедники, в том числе и те, кто слушал самого Иисуса Христа. Потом легионы ушли, Рим ушел, Пророк Мухаммед со своим войском адским пустынным самумом прошелся по полуострову, сметая все на своем пути – и весь этот мир снова провалился в безвременье. Здесь знали, что все от Аллаха, и тот, кому Аллах решил быть бедным – нельзя становиться богатым, ибо все в этом мире – от Аллаха. Но казакам – было мало это интересно, они обходили рынок по улочкам, которые мостились к склону холмов и вели вверх, в пальмовые рощи низкорослых пальм гор Радфана…

– Дворец губернатора – негромко проговорил Мишка, когда они проходили около него.

Дворец губернатора стоял чуть вглубь от улицы – губернатор был не такой дурак, от улицы он был отделен высоким и прочным дувалом, но часть второго и третий этаж были видны. Видны были и пальмы и даже неизвестно откуда взявшиеся на такой жаре сосны, высаженные во дворике дворца, виден был небесно-голубой купол здания, похожего от этого на мечеть. На углу – стоял небольшой внедорожник, марки Виллис, в нем, набросив тент – дрыхли разомлевшие от жары полицейские. Казаки прошли мимо, не привлекая внимание.

Дальше – дорога медленно уходила в гору, к виднеющимся вдалеке безжизненным зубчатым пикам, казавшимся из-за солнца черными как смола. Домов было все меньше, сами дома – все богаче, сады вокруг них – все роскошнее. Здесь жили те, кому повезло хорошо жить даже здесь – верхний город. Здесь не умирали с голода, здесь жили в прохладных покоях из мрамора, ели досыта и знать ничего не желали об умирающем от жары городе внизу. Зелень стала попадаться и по дороге – низкорослые пальмы, акация и тамариск, наполнявшие воздух душно-сладким ароматом. На улице – почти никого не было, в такую жару никто не работал, и даже многие торговцы закрывали свои лавки.

– Наши планы? – негромко сказал Велехов по-русски настолько негромко, насколько могут казаки, побывавшие на Востоке и послужившие там – ты уверен, что этот хряк нас не предаст? У него же на лбу написано – гнида…

Мишка, он же купец Заид – улыбнулся каким-то своим мыслям. Они уже прошли черту, незримо отделяющую город от старых мраморных каменоломен, и можно было говорить свободно.

– Конечно, он нас сдаст. Если и не он – то кто-то другой. Здесь полно шпионов. Здесь есть даже англичане. А местные – не могут подняться и скинуть эту мерзость, не потому что боятся – а потому, что не могут решить, что выгоднее.

– Тогда какого хрена мы тут делаем?

– Чтобы загорелся костер – нужно поджечь хворост. Мы и есть хворост.

– Ты что? Хочешь стать шахидом на пути Аллаха?

– Нет. На севере, между старым и новым городом – есть постоялый двор, который используют как крепость сторонники Абу. Мы атакуем его сегодня ночью. Раньше, чем кто-либо что-либо успеет предпринять…

На высоте – было не так душно и мерзко, как в городе. Здесь когда-то был вулкан – но так давно, что кратера уже не было, и лишь понятные специалистам вулканические породы говорили о творившемся некогда здесь буйстве земли. Мраморные каменоломни, где добывали мрамор еще при римлянах – были истощены варварской добычей и заброшены…

Они поднимались все дальше и дальше – и вот, не было уже ни деревьев, ни тропинки под ногами – лишь сухая как порох трава, оставшаяся с сезона дождей, бурая, неплодородная земля да испепеляющее все солнце, текущее по небу, как течет кусок животного масла по раскаленной сковороде. Отсюда – разросшийся за последнее время город был виден во всем своем уродливом величии, и казалось, что холмы и горы – это девятый вал в океане, который вот – вот тронется с места и с грозным ревом захлестнет город, похоронит его со всей его грязью под толщей прозрачной и чистой воды…

Они перевалили через хребет холма, и Мишка сказал «стоп». Проверив землю на предмет сороконожек, тараканов, которые тут тоже были, причем летающие и змей – они залегли. Обзор был отличный, воздух почти прозрачный.

– Справа… – негромко сказал Мишка – за границей города, на холме. Около версты от крайних домов…

Кательников – достал из своего рюкзака настоящее сокровище – морской прибор наблюдения «Цейсс в Йене» с увеличением двадцать шесть крат, передал Велехову. Взял у него снайперскую винтовку, разложил приклад. Слепцов глянул на бинокль, перекинул чистую страницу в блокноте, толково начертил направления, начал обозначать ориентиры…