Ян Байла - Тайна астероидов

Франк Вильман остолбенел. Он не верил собственным ушам, но не было времени выяснять истинное мировоззрении седоволосого ученого, потому что к нему подошел молодой человек лет двадцати пяти в форме служащего отеля и предложил свои услуги — отнести багаж.

Агент насторожился. Он лихорадочно размышлял. Хотел сначала отдернуть руку с магнитофоном, но вовремя спохватился. Слегка улыбнувшись, Вильман переложил чемоданчик в другую руку и поблагодарил. Юноша подвел их к конторке, за которой сидела стройная армянка.

— Ваши паспорта, пожалуйста, — обратилась она к прибывших на хорошем английском языке.

Мужчины, любезно улыбаясь, подали ей документы и сели в кресла. На столике лежали фотографии первого советского космического корабля. Макдональд и Вильман взяли несколько и начали присматриваться к отдельным деталям.

На конторке тихо зазвонил телефон.

— Ваня, тебя зовут в канцелярию, — обратилась девушка к юноше.

Канцелярия отеля находилась в правом углу вестибюля. Пятников постучал и вошел. За письменным столом сидел его начальник, капитан Орлов.

— Здравствуй, Иван. Взгляни на рентгенограмму, — сказал Орлов и подал негатив.

— Интересный тайник, товарищ капитан, — проговорил Пятников.

— Он принадлежит Вильману. Посели его в номере 112. Вильман — наш гость, и я надеюсь, что ты уделишь ему максимум внимания, — приказал Орлов лейтенанту Пятникову.

— Понятно, — проговорил лейтенант и вышел. Подошел к конторке, взглянул на девушку, которая как раз закончила записи в ведомости отеля.

— Господин Макдональд, — прочитала она в паспорте.

— Номер сто одиннадцатый, — добавил Ваня. Армянка взяла нужный ключ и вместе с паспортом подала его гостеприимном жестом.

— Надеюсь, мы будем соседями, — пошутил агент.

— Как хотите, господин. Сто двенадцать, — ответил Пятников.

Девушка подала ключ и документы и пожелал гостям приятного отдыха. Ваня открыл лифт и поднял гостей на второй этаж.

На следующий день в девять часов на аэродроме Нордвика приземлился самолет с иностранными учеными. В зале аэродрома их встречали академики Кропоткин и Балашов. Гостей сразу повезли на верфь. В конференц-зале дирекции уже сидели члены комиссии. Они аплодисментами встретили прибывших.

Академик Кропоткин ознакомил присутствующих с результатами исследований и объявил о начале дискуссии. Первым, с планами дальнейших работ выступил академик Бердичев. Он предложил, прежде всего, исследовать двигатели в защитной одежде и найти способ отделить их.

Профессор Яшкевич, известный специалист по электротехнике слабых токов, обратил внимание присутствующих на каюту с жалюзи, в которой найдено большое количество магнитофонных и телевизионных лент. На подставках возле столиков лежат проигрыватели и репродукторы. Профессор думает, что сохранился очень ценный материал, и языковеды должны расшифровать и сделать его достоянием всего человечества.

Академик Балашов кратко изложил гипотезу Олега и Тани по поводу загадочного рисунка с шариками и передал по кругу фотографии.

Потом Кропоткин прекратил дебаты и объявил, что ракету можно будет осмотреть завтра.

В монтажный зал вернулись только Кропоткин, Бердичев, Балашов и главный мастер. Они надели защитные костюмы и вошли в ракету.

Олег пошел к профессору Яшкевичу.

— Меня очень заинтересовало ваше сообщение о каюте с жалюзи, — начал Олег в своей обычной манере.

— Это бесценная находка, молодой человек. Мы еще даже не подозреваем, что скрыто на этих магнитофонных лентах. Я уверен, что на них есть записи, от которых у нас перехватит дух, — ответил Яшкевич.

— Вы что-то говорили и про телевизионные ленты. Правильно ли я понял? — расспрашивал дальше Балашов-младший.

— Правильно.

— А как вы их узнали? — допытывался Олег, потому что совсем не разбирался в электротехнике.

Профессор засмеялся.

— Это не так трудно. Телевизионные техники научились сохранять изображения на магнитофонной ленте. Звуковой магнитофон может зафиксировать сигналы до шестнадцати тысяч колебаний в секунду, а магнитофон для записи изображения должен обработать минимум четыре миллиона колебаний в секунду. Пока применяют больше звуковых блоков и ленту примерно пяти сантиметров в ширину. В ракете я нашел узкие и широкие ленты, поэтому надеюсь, что мы обнаружим и записанные изображения… если я прав, то это будет чрезвычайно интересно.

— Когда вы начнете работу?

— Как только переправим ракету в исследовательский центр Академии. Вчера я уже мобилизовал всех сотрудников. Сначала демонтируем один из приборов и изучим все его детали. Магнитофонная система похожа на нашу. Думаю, что мы запустим аппарат и перепишем все записи на наши ленты.

— Я слышал, что ваш институт имеет самый большой электронный мозг в мире. Наверно вы примените его для анализа неизвестного языка астронавтов?

— Ну, конечно. Но с этим придется немного подождать. Сначала языковеды должны понять основную структуру языка, растолковать смысл всех знаков, слов, практически проработать весь словарь этого языка, а тогда уже — тогда все пойдет быстро.

Олег невольно поглаживал себя по лбу, будто уже стоял перед чудо-прибором, в который вкладывают ленты на неизвестном языке, и слушал историю жизни эпохи неолита…

Профессор Яшкевич продолжил:

— В библиотеке, где ты нашел предполагаемую схему нашей Солнечной системы, находится несколько тысяч книг. Возможно, в них мы найдем ключ для понимания внеземного алфавита, законов грамматики и математических знаков. Но наших ученых ждет очень интересная и сложная работа.

— Работа, пожалуй, подвинется быстрее, чем при расшифровки египетских иероглифов, — убежденно сказал молодой биолог.

— Безусловно. Современные методы научной работы и техника дают возможность за несколько дней сделать то, на что прежде тратили десятилетия, — согласился Яшкевич.

— Спасибо. Теперь пойду в библиотеку, — попрощался Олег.

Тем временем в монтажном зале Бердичев, после внимательного обследования механизма, без особого труда повернул мощные запоры, и исследователи совместными усилиями открыли массивные двери.

Индикаторы радиации молчали!..

Ученые вошли в продолговатый тамбур. На противоположной стене висела схема разреза двигателей ракеты. Бердичев долго рассматривал разноцветные диаграммы.

Сквозь шлемы защитных костюмов исследователи не могли разговаривать, поэтому лишь жестами показали друг другу, что стоит подойти ближе. Бердичев кивнул на квадратные ниши на схеме, на ручку, показал на пальцах число "два" и правой рукой обвел тамбур. Потом он шагнул в один угол и потянул за собой главного мастера. Кропоткин и Балашов пошли в другой угол.