Роберт Франклин Янг - Эридан (ЛП)

Карпентер уставился Дидри в лицо. – Ты зашила артерию, крошка?

Она кивнула. Она больше не плакала, но ее лицо было столь печальным, что, казалось, она вот-вот расплачется снова. – Не грусти, крошка, все хорошо.

Она поставила миску с супом на пол пещеры, положила в нее ложку, встала и ушла прочь.

- Она дуется весь день, - сказал Скип.

- Почему она должна дуться?

- Я не знаю. Никогда не понимал женщин.

- Я тоже. - ответил Карпентер. – Похоже, вы порядком намучились со мной, ребята.

- Неправда, мистер Карпентер. Это вы намучились со мной и Дидри. Если бы не вы, нас бы уже не было в живых, а если бы мы и остались живы, то ненадолго.

- Я не могу вам сейчас толком помочь. И смогу еще меньше, если не начну двигаться. Для начала нужно хотя бы немного прогуляться вокруг. Принеси мне мою одежду, Скип.

- Конечно. Ваши ботинки рядом с лежанкой.

Когда Карпентер, полностью одевшись, встал на ноги, они показались ему сделанными из резины, а неф – мысленно он все еще называл эту часть подземной выработки нефом – съехал набекрень. Но он был полон решимости и, оперевшись на плечо Скипа, заставил свои ноги слушаться. Наконец неф выпрямился, и он увидел стены с обеих сторон, а также лестницу и галерею наверху, к которой эта лестница вела. Казалось, галерея была создана скульпторами, а не горнорабочими. Он почти увидел вдоль ее стен выставленные на обозрение произведения искусств.

Он не стал пытаться одолеть весь путь до лестницы, однако ушел довольно далеко, чтобы посмотреть на подземный ручей. Отраженного света не хватало, чтобы рассмотреть, была ли вода в ручье грязной или чистой. Карпентер подумал, что, возможно, она была прозрачной, как вода из горного потока. Он улыбнулся, увидев бельевую веревку, натянутую Скипом; это был отрезок веревки, извлеченный из багажного отсека Сэма и натянутый между двумя ветками, принесенными снаружи и закрепленными в трещинах в известковом полу. Вероятно, трещины появились под действием взрыва, который перекрыл вход в пещеру. Тот же взрыв покрыл пол пещеры тонким слоем белой пыли.

Карпентер прислушался к звуку подземного ручья; ему нравилось его тихое ласковое журчание. Затем Скип помог ему добраться обратно до его лежанки из хвороста. Дидри нигде не было видно. Возможно, она забралась внутрь Сэма. Плюхнувшись на лежанку, он удивился своей усталости. Должно быть, он потерял изрядно крови, пока молотил по челюсти Хью. Он сбросил с ног ботинки. – Может, мне нужно немного поспать, Скип.

- Конечно, мистер Карпентер. Будьте спокойны – мы с Дидри здесь.

* * *

Проснувшись, он не знал, сколько проспал. Возможно, не очень долго; он был уверен, что не круглые сутки, так как за заросшим виноградом входом было темно. Дидри сидела рядом с его кроватью. Он заметил, что ее постель была аккуратно застелена. Лежанка Скипа была с другой стороны от его собственной, и Карпентер увидел, что мальчик крепко спал под верхним одеялом.

До рассвета было недалеко; большую пещеру наполнял предрассветный холод. У Дидри не было ни миски с супом, ни контейнера с молоком. Почему она сидела на таком холоде? – Неужели ты не устала, крошка?

Она затрясла своей головой.

Изголовье его постели было опущено. Он обернулся и увидел, что свернутые одеяла, которые подпирали его, были убраны. Карпентер не чувствовал своей спины, лежа на постели горизонтально; он знал, что так будет некоторое время перед тем, как он уснет снова, и начал пытаться запихнуть одеяла обратно. Дидри оттолкнула его руки и сама засунула одеяла обратно. Затем она снова уселась на свое место.

В огромном нефе наступила тишина. Это тишина успокаивала. Детишки были с ним, и с ними было все хорошо. Ему придется каким-то образом вернуть их обратно на Марс, но сейчас беспокоиться об этом было не нужно. Так или иначе, если ему и не удастся вернуть их обратно, он в любом случае сможет взять их с собой в будущее Земли. Что было по-настоящему важно сейчас – это то, что все было в порядке.

- Мистер Карпентер?

Он взглянул на Дидри. Впервые она заговорила с ним напрямую. Он не мог видеть отчетливо ее лицо, потому что Скип убавил свет поискового прожектора Сэма, но он видел достаточно ясно, что она плакала.

Может быть, она плачет из-за Хью? – подумал он. Он нашел, что в это трудно поверить. Хью едва дотронулся до нее. И все-таки, почему она плачет? И почему почти каждый раз, когда он просыпался, он видел, как она плакала, сидя рядом с его постелью? – Крошка, тебе не из-за чего плакать.

- Да, не из-за чего, мистер Карпентер.

- Я присмотрю за тем, чтобы с вами было все хорошо, ребята.

- Я знаю, что вы присмотрите, мистер Карпентер. Поэтому я и плачу.

Он не нашел, что сказать.

- И еще, - продолжала она, - я плачу, потому что я была такой вредной и не разговаривала с вами. Вы самый замечательный человек, кого я когда-либо знала. Никто так хорошо не относился ко мне, как вы, и ни один не заботился обо мне по-настоящему до того, как все это со мной случилось, и я даже не разговаривала с вами, потому что я вредная, высокомерная принцесса, и мне так жаль, что я просто хочу умереть!

Карпентер протянул к ней руку и прикоснулся к ее волосам. Затем она, плача, очутилась в его объятиях. – Тебе не надо ничего говорить мне, крошка. Я все понимаю. Это не заставит меня любить тебя меньше.

- Вы должны ненавидеть меня, мистер Карпентер.

- Как может кто-нибудь тебя ненавидеть?

- Потому что я вредная и высокомерная.

- Я не смог бы ненавидеть тебя, даже если бы я захотел. Даже если бы не из-за тебя самой, я бы все равно не смог, потому что если бы не ты, меня бы уже не было в живых. Мало того, но ты к тому же готовишь самый лучший куриный суп, который я когда-либо пробовал.

- Это консервы – вы знаете это, мистер Карпентер. Я даже не знала, что это куриный суп, да и не важно, что это было. Все, что я делала – это добавляла воду в банку и разогревала ее.

- Это шутка, - сказал Карпентер.

- Разогреть вам суп?

- Да. Его вкус зависит от способа приготовления.

Она подняла на него глаза. – Мне кажется, вы шутите, мистер Карпентер.

- Ну, может, совсем немножко.

- А почему вы зовете меня крошкой, мистер Карпентер? У нас так называется сухой и жесткий маленький кусочек хлеба.