Гэри Гибсон - Станции Ангелов

При подъеме самолет накренился, и Элиас увидел под собой уменьшающийся Лондон. Он уже смирился с тем, что его шансы когда-нибудь вновь увидеть этот город очень малы, но не ощутил той подавленности, какую ждал. Здесь Элиас прожил большую часть своей жизни, и когда он был моложе, этот город сам по себе казался целой вселенной. Сейчас же чем дальше, тем больше стирался Лондон в его памяти, уходя в прошлое.

Изогнутое наружное стекло изнутри было почти прозрачным, и всякий раз, когда судно кренилось в полете, Элиас ловил себя на том, что сжимает обивку кресла, как будто он мог выпасть.

Вон наблюдал за этой реакцией со снисходительной усмешкой.

– Не беспокойся, Элиас, я здесь только для того, чтобы дать тебе совет.

– Смотри ты, какая удача!

– Всегда ты ершишься.

Вместо ответа Элиас посмотрел в окно.

– Ты ничего не должен тем людям, – продолжил Вон, переходя на тот же самый легкий, непринужденный тон, как раньше. – Неизмененным, я имею в виду. Для них ты человек вне закона, преступник просто потому, что существуешь, – продукт опасной инопланетной биотехнологии.

Кровь бросилась Элиасу в лицо.

– Я не преступник. И я не просил делать меня таким.

– Неужели? Я думал, ты был добровольцем. В любом случае те люди, – он указал за плечо Элиаса, как бы назад на город Лондон, – видят в тебе предвестника чего-то, что они не способны предсказать. Блайта тоже никто не ожидал, а он возник почти как результат вмешательства в биотехнологию Ангелов. Вы, мистер Мюррей, результат биотехнологии Ангелов, и это делает вас опасным – по их мнению.

– Ну и черт с ними. Я улетаю. Ты тоже мог бы исчезнуть, Вон. Я сам решу, как мне жить.

К удивлению Элиаса, Вон рассмеялся.

– То, что случилось с тобой в Аркологии, не было случайностью. Случайностей не бывает. Все, что происходит, происходит потому, что предусмотрено некоторым планом, и ты в отличие от большинства людей наделен привилегией видеть мимолетные образы этого плана – маленькие, краткие фрагменты будущего. И ты все еще упрямо считаешь, будто можешь что-то изменить? Откуда такая настойчивость?

Элиас поджал губы, изучая взятые с собой смартшиты. Каспер – место назначения Тренчера – был седьмой солнечной системой, открытой людьми при исследовании сети Станций Ангелов, и единственная система, где существовала разумная жизнь. Саму планету Каспер объявили запретной зоной, чтобы – так гласила официальная линия – не мешать развитию культуры каспериан. Тем не менее, с тех пор их изучали или с орбитальных спутников, или через микроскопические камеры слежения, которые могли подглядывать за их повседневной жизнью.

Также было общеизвестно, что исследователи высаживаются в ненаселенных областях Каспера для сбора образцов флоры и фауны или поиска артефактов в брошенных зданиях и развалинах. Однако каспериане не догадывались, что они больше не одни во вселенной. Но эти исследования были прерваны Разрывом, пока кто-то не сумел разобраться в заумной инопланетной технологии Оортовой Станции и восстановить ее сингулярность.

Элиас взглянул в окно. Теперь внизу было видно лишь бесконечное серое море, прорезанное длинными розовыми полосками, которые блестели и рябили из-под воды.

– Подробностей ты в этих смартшитах не найдешь, – заявил Вон.

Элиас поднял глаза и обнаружил, что призрак все еще здесь.

– Подробностей чего? – спросил он, не уверенный, говорит ли Вон о розовых полосках, которые Элиас заметил внизу.

– Подробностей о Блайте. Он повсюду, Элиас. Это зашло слишком далеко. Загрязнение окружающей среды, экологические катастрофы, бедствие за бедствием, и теперь Блайт, распространяющийся по земному шару и либо трансформирующий, либо убивающий все, к чему он прикасается. Поворота назад нет – теперь нет. Прималисты давно это знают.

Элиас уставился на далекий Атлантический океан, не желая верить тому, что говорит Вон.

– Какое это имеет отношение к Тренчеру? – спросил он нерешительно.

– Ты беспокоишься о нем? Полагаю, Тренчер был тебе как отец.

– Он спас мне жизнь, – отрезал Элиас, – и не раз.

– Но ты позволил ему уйти, ты позволил его схватить. Не лучший способ проявить свою благодарность.

Элиас изо всех сил старался не показать Бону, как глубоко задели его эти слова. Больнее всего было думать о том, что в своем наркотическом состоянии Тренчер тоже считает, что Элиас его предал.

– Раз ты так много знаешь, то должен знать, что именно произошло.

– Тренчер – наша неудача. Он предал прималистов, и он предал себя. Психически неуравновешенный тип. Все, что он мог тебе рассказать, было самой гнусной чушью. – Вон наклонился вперед, как бы всматриваясь в душу Элиаса. – Ты все еще видишь проблески грядущего, Элиас? Расскажи мне, что ты видишь.

Ничто, холодное, темное ничто, абсолютное отрицание.

– Ничего, – осторожно ответил Элиас. Вероятно, это был самый правдивый ответ, какой он мог бы дать.

– Я тоже вижу будущее, – сказал Вон. – Иногда оно одно, иногда другое, только слегка отличное. Поэтому так трудно быть одним из избранных, одним из истинных детей Бога. Все, что ты видишь, – это проблески истины, великого Божьего замысла. Он позволяет нам увидеть это немногое. Иногда то, что ты видишь, больше озадачивает, чем информирует. Все мы лишь смертные, крошечные существа в глазах Бога.

– Я не прималист, – возразил Элиас. – Я не считаю, что Каспер – это новый Эдем. Я не считаю эту планету чем-то большим, чем она есть. – Он измученными глазами посмотрел на призрака. – Почему ты пристал ко мне, Вон? Или ты думаешь, меня что-нибудь остановит? Думаешь, я брошу искать Тренчера? Или ты просто не можешь развлекаться по-другому?

Вон откинулся назад и прежде, чем ответить, смерил его холодным взглядом.

– Потому что так было предсказано, Элиас. Так было предсказано. Бог нас избрал. Пусть ты безбожник, но, тем не менее, ты служишь Божьей цели, как и все мы. Помни это, когда придет время.

С этими словами Вон исчез, оставив Элиаса смотреть на пустое кресло.

Сэм облизал окровавленные губы. Его собственная сущность краснела на фоне абсолютной белизны там, где кровь обагрила снег и лед.

– Иди к черту, – пробормотал Сэм. Он лежал, распластанный, на валуне, который был его миром, его вселенной. Кровь из свежих ран стекала по спине, по телу. Сейчас Сэм миновал порог чувствительности, и Вон это знал. Он подождет некоторое время, пока не убедится, что Сэм снова в состоянии ощущать.

– Ты думаешь, я не знал? – прошипел Вон. – Ты думал, я ничего не узнаю? А я знал, – сказал он слабым голосом. – Я знаю больше, чем ты можешь себе представить.