Лев Соколов - Корну

Он обогнул книжный шкаф и вышел в дальний конец комнаты. Здесь в окружении стеллажей стоял старомодный стол и при нем два стула. Почти всю стену занимало огромное полукруглое окно, вполовину задернутое тяжелой непрозрачной шторой. Оказывается, на улице еще совсем не стемнело… У окна, выглядывая из-за шторы в окно, стояла спиной к Роману та самая фигура в ночной рубашке, которую он видел на лестнице. Сейчас Роман заметил седые неприбранные волосы, разметавшиеся по плечам. Подсветку от фонаря Романа она просто не замечала.

– Прошу прощения! – сказал он в спину, но фигура не шелохнулась. – Полиция, сударыня! Вы меня слышите? – Никакой реакции.

Роман медленно двинулся к ней, не опуская ружья. Он подошел почти вплотную и уже протянул руку, чтобы тронуть женщину за плечо, когда та обернулась. Это оказалась сухонькая старушка. Она некоторое время молча рассматривала Романа, щуря увеличенные глаза из-под стекол старомодных круглых очков.

– Послушайте, сударыня… – сказал Роман.

– А-а-а-а-а-а! – вдруг завопила старушка, безостановочно наращивая звук. По виду в этом божьем одуванчике совсем нельзя было предположить этакой силы.

– А? Что?.. Тихо! – гаркнул Роман, и старушка разом замолкла, выжидательно поглядывая на Романа.

– Да что ж вы так орете, бабуся?

– Вы меня напугали! Что вы делаете в моей квартире?

– Я полицейский, – ответил Роман и достал левой рукой удостоверение. – Дверь была не заперта, и я вошел. Я пытался вас позвать, так вы не отзываетесь.

– С годами я стала плохо слышать, – поджав губы, с достоинством сказала старушка. – Ну не то чтобы всегда… Вас-то я слышу прекрасно… Но когда задумаюсь… Это ведь у вас в руках ружье?

– Да.

– Я так и подумала. Зачем вы в меня целитесь?

– О, простите… – Роман опустил ружье. – Просто у меня на нем фонарик… А почему у вас так темно?

– Вы что, не видите, в каком квартале мы живем, молодой человек? Свет в окне может привлечь внимание. А ведь я помню этот район совсем другим… Подождите минутку.

Старушка плотно запахнула штору, подошла к столу и, чиркнув спичкой, зажгла стоявшую там керосинку. Тусклый желтый свет слегка разогнал сумрак.

– Присаживайтесь, – чопорно сказала старушка и приглашающе махнула рукой на стул.

Роман выключил фонарь, прислонил ружье к столу, и сел на скрипучий стул. Старушка села напротив.

– Здесь теперь редко можно увидеть полицейских, – сказала она. – Временами они приезжают толпой на больших грузовиках, бегают с ружьями и кого-то ловят, но от этого нет никакого толку. Когда они уезжают, все остается по-прежнему. Во времена моей молодости было не так. Полицию уважали, и она не зря получала зарплату. Можно было без опаски выйти на улицу вечером… Даже ночью можно было… Представляете?

– С трудом.

– Вы здесь тоже с толпой на грузовиках? Я смотрела на улицу, там не видно никаких мигалок…

– Нет, я здесь один.

– Хм, есть еще в полиции храбрые люди… Вожена, – без всякого перехода сказала старушка, и Роман не сразу сообразил, что она представилась.

– Роман, – представился он и снова полез за удостоверением, чтобы дать на него посмотреть старушке при свете, но она отмахнулась от документа рукой, как от надоедливой мухи.

– Что мне эта твоя карточка… – легко перескочила старушка на «ты». – Говори уж, зачем приехал, один, да на ночь глядя. Не нас же проведать тебя государство послало… Никак, дело какое важное?

– Да, я хотел бы задать вам несколько вопросов… Вам знакомо имя Патриция, Патриция Кулота?

– У наш гошти, Бошена? – послышался вдруг шепелявый голос от стеллажей.

Роман обернулся и увидел выходящего к столу старичка. Был он костистым и долговязым, с лысой как полено макушкой, только по краям которой, как полупрозрачная аура, вздымались редкие белые волосики. Дополняли картину длинная борода, из-за которой и рубашки-то не было видно, и серые кальсоны с завязочками у колен. Роман приподнялся на стуле, но старичок махнул рукой:

– Шидите, шидите… – Он почмокал беззубым ртом. – Я прошу ишвинить меня ша внешний вид… – старичок дернул себя за кальсон, – прошто я никак не предполагал, што у наш шегодня будут гошти…

– Это мой муж, – объяснила старушка Роману. – А это Роман, он из полиции.

– Ошень приятно, ошень… – закивал головой старичок. – А то я, пришнаться, даше швонка не ушлышал…

Старушка как-то странно хекнула и сделала Роману большие глаза, но не по годам востроглазый дедка все уловил:

– Или ты, Бошена, опять дверь шапереть шабыла? Подведешь ты наш когда-нибудь под монаштырь…

– Да я только ведро выбросить вышла, – виновато сказал старушка. – Тебя будить не хотела… а обратно пошла, и запамятовала… И потом, старый, в наши-то с тобой годы бояться…

– И то верно, – вздохнул старичок. – Нам-то уш шегош… Швое прошили… Но вше-таки..

– Тут вот господин из полиции про Патрицию спрашивает, – ловко сменила тему старушка..

– Так вы ее знали? – Роман поглядел поочередно, на старичка и старушку.

– Знали, знали, чего же не знать-то – сказала старушка. – Она здесь, в этой квартире жила, соседка наша. А потом в командировку поехала. А на следующий день война… Так и не вернулась, пропала. Ни письма, ничего. И вещи все здесь так и остались.

– Да, пропала, горемышная… – подтвердил дедка.

– Пропала до войны… – Роман нахмурился. – А фото ее у вас найдется?

– Долшно быть, долшно быть! – затрындел старичок и, подойдя к одному из стеллажей, зашуршался книгами.

– По нашим сведениям, у нее не было родственников, – сказал Роман.

– Да, сирота она, – ответила старушка.

– Вош! Фошо ее! – победно провозгласил сзади старичок и, подойдя к столу, положил раскрытый альбом.

Роман посмотрел. Там среди фотографий старичка со старушкой была одна, где рядом с ними на фоне рождественской елки стояла полноватая черноволосая девушка с живым взглядом.

– Сейшаш еше поишу, – пообещал старичок и, подойдя к стеллажу за спиной Романа, снова начал перебирать книги.

– Можно я это фото возьму? – спросил Роман.

– Берите, раз нужно, – разрешила старушка.

– Вот вы сказали, что родственников у нее не было… – Роман помедлил. – А муж?

– Какой муж? – удивилась старушка.

– По нашей информации, она незадолго перед войной вышла замуж, взяла фамилию мужа, Наволод. Горемысл Наволод.

– Патриция, замуж? – Глаза старушки стали почти такими же круглыми, как очки. – Да что-то вы там у себя напутали. Не было такого, уж мы-то бы знали… Были у нее, конечно, ухажеры, не без этого, девушка она была веселая… Но замуж не торопилась. Так и говорила: сначала, мол, карьера. В строительной фирме она работала… Секретарем-референтом. Повышения ждала…