Владимир Михайлов - Вариант "И"

Но этим повестка дня еще не исчерпалась. Еще один звонок.

— «Реанимация».

— Доктор Фауст. Как самочувствие пациента?

— Чувствует себя хорошо.

— Имеется предупреждение: приближается магнитная буря. Прошу принять необходимые меры.

— Когда ожидается?

— Готовность ноль.

— Принято. Как ваши дела, доктор?

— Просьба остается в силе. Жду с утра. Доставьте аспирин. На этом заканчиваю.

— Доброго вам здоровья.

Доброго мне здоровья. Иншалла.

Глава третья

Старый друг моего деда Вернер Францль в свое время говорил, что возвращаться туда, где тебя не ждут, свойственно либо людям крайне самонадеянным, либо весьма тупым; ему же принадлежит и другая мысль, не менее глубокая: предаваться воспоминаниям могут лишь те, кто более не способен ни на какое продуктивное действие.

Услышав это в пору моего детства, я сразу же согласился. В то время я был более чем уверен, что меня ждут везде и всегда, что же касается воспоминаний, то у меня их еще просто не было.

Сейчас, близясь к возрасту, в каком люди переходят на пенсионный образ жизни, я не разуверился в справедливости названных истин. И тем не менее, не будучи ни самонадеянным, ни неспособным на действия, я учинил вдруг и то, и другое — возвратился туда, где многие мне вряд ли обрадуются, поскольку они меня не ждали и не звали. И привели меня сюда в некотором роде воспоминания. Сказано ведь в суре «Свет», айяте двадцать восьмом: «Не входите в дома, кроме ваших домов, пока не спросите позволения». Но я все еще считал, что мой дом здесь, хотя и с оговорками. А что касается мнения других, то я позволил себе роскошь об этом не думать — до поры до времени. И напрасно: чуть не получил пулю.

Причем не было никакой гарантии, что в следующий раз мне не придется познакомиться с нею поближе.

Утром я проснулся в хорошем настроении, хотя и чувствовал себя несколько растерянным. Не часто за все последние годы выдавались такие дни, когда мне предстояло после долгой разлуки встретиться с женщиной, к которой я был, как уже говорилось, весьма неравнодушен — чему имелось вещественное доказательство, если только человека можно назвать вещью.

Думать о предстоящей встрече было приятно, мысли эти как бы если и не возвращали в молодость, то приближали к ней. Хотя, попытавшись поглубже забраться в самого себя, я вдруг обнаружил, что никакого внутреннего трепета при мысли о свидании, вообще об Ольге я почему-то не испытываю.

А ведь должен, казалось бы. Хотя, может быть, чувство — дело наживное, в особенности если оно когда-то имелось, и речь идет только о его восстановлении.

Все эти мысли вместо того, чтобы привести меня в рабочее состояние, заставили излишне взволновать ся. И я не успел еще как следует сообразить, чтс делаю, как рука моя, как бы действуя совершение самостоятельно, протянулась, сняла трубку телефоне и стала тыкать пальцем в кнопки. И ведь знала, какие именно нужны, скотина пятипалая!

Рука набрала, ее тественно, номер Ольги. Мне не ответили. И во второй раз. В третий тоже. Эти женщины… И одна, и другая. Когда ош нужны, их, конечно, не бывает на месте.

Оставалось лишь одно: вести себя так, словно ни чего такого, что может выбить меня из спокойного рабочего состояния, не произошло, не происходит и вообще никогда не произойдет. Иншалла.

Я позвонил вниз, заказал завтрак, лениво побрился, учинил себе контрастный душ, медленно оделся по-домашнему, получая немалое наслаждение от этой нарочитой неторопливости, но не забывая и время от времени поглядывать на часы — это рефлекс. Потом в дверь деликатно постучали. Скорее всего то был официант, однако я на всякий случай, прежде чем пригласить войти, приготовился к возможным неожиданностям.

Оружия у меня не было, но я все равно не чувствовал себя беспомощным: не зря же я прожил все свои годы, в конце концов. Заняв удобную позицию, я откликнулся на повторный стук.

Однако это был и на самом деле официант. Зайдя и не увидев никого, он слегка растерялся. Однако последующие его действия успокоили меня. Он не стал вытаскивать пистолет и на сервировочной тележке под салфеткой не угадывалось оружия. Тогда я показался ему. Он сдернул салфетку, глазами спросил — налить ли кофе, я кивнул. Судя по запаху, кофе был не из худших сортов и не растворимый, разумеется. Я подписал ему счет с полагающимися чаевыми; он тем не менее не заторопился к выходу, и я снова насторожился.

— Вообще-то по утрам полезнее чай, — поделился он опытом.

— Чай я пью в пять часов, — последовал мой незамедлительный ответ.

Он кивнул, словно и не ожидал ничего другого.

— Могу сразу принять заказ, — предложил он.

— Надо шесть раз подумать. «Чай» и «заказ» были паролем; «пять» и «шесть» — отзывом.

— Не желаете ли выбрать?

Он протянул мне карточку меню, объемом смахивавшую на годовой отчет серьезного банка; да и по проставленным суммам тоже. Я раскрыл.

Пролистал.

В карту напитков был вложен клочок бумаги, не предусмотренный ресторанными правилами. Там было указано место и время. Я кинул взгляд на часы.

— Я передумал, — сказал я. — Пообедаю в городе. Он изящно поклонился и исчез, уволакивая за собой столик.

Прежде всего — элементарный расчет времени. Поскольку все мои предварительные планы после сообщенного мне вчера изменения программы полетели псу под хвост, приходилось все просчитывать заново. Выходить нужно сейчас же. Конечно, соответствующим образом приспособив свой облик к обстоятельствам. Сначала зайти по адресу, указанному мне вчера щедрым заказчиком серии статей. Взять там обещанное. При этом сохранить достаточно времени для того, чтобы без малейшего опоздания прибыть на место встречи с Ольгой, а именно — на первый перрон Казанского вокзала.

Оттуда я в свое время провожал ее в Екатеринбург, и вдруг, когда ей нечем оказалось записать телефон дачи, на которой я собирался погостить недели две, — широким жестом отдал ей мою любимую ручку — двухсотпятидесятидолларовый «Паркер», единственную тогда сколько-нибудь ценную мою вещь. Метаморфоза старика в нормального мужчину средних с хвостиком лет произойдет в вокзальном туалете. Покажись я ей в преображенном виде — чего доброго, испугается до смерти или расхохочется, что, так или иначе, привлечет к нам чье-нибудь внимание.

Серьезно поговорить с нею — о ней, обо мне и о нашей (вопреки общепринятому мнению) дочери, Это может занять — включая возможный обед — три часа, больше я себе не смогу позволить. Затем — по результатам: то ли проводить ее до дома, то ли не провожать.

Затем у меня в обновленной программе — проверка положения дел в «Реанимации». Как там ведут себя наши так называемые санитары, сестры и прочие клистирных дел мастера. Но это — лишь после очередного тура по городу и сброса предполагаемых «хвостов». И уже после этого — в отель читать то, что получу сегодня. Материалы, судя по вчерашним намекам, обещали быть вовсе не безынтересными. А прочитав — садиться за первую из цикла статей. Первую надо было написать обязательно побыстрее и получше, чтобы доверие ко мне со стороны работодателя укрепилось, а моя журналистская репутация выросла.