Роберт Уилсон - Вихрь

Ночью ее посетила мысль, которую она решила высказать сейчас.

— Ты не работаешь на федеральные службы, — начала она, — и вряд ли ты из хьюстонской полиции. Но и не сам по себе занимаешься этим делом — на кого-то ты все же работаешь. Я права?

— Все на кого-то работают.

— На какую-то неправительственную организацию? Благотворительный фонд? Детективное агентство?

— Думаю, пора это обсудить.

Глава 8

РАССКАЗ ЭЛЛИСОН

После переноса на Землю менеджеры поместили нас в соседние палаты, и мы проспали почти два дня кряду. При мне постоянно находилось несколько сиделок, которых всякий раз, просыпаясь, я спрашивала о Турке. Они твердили, что с ним все в порядке и что скоро я смогу с ним поговорить. Ничего больше я не могла от них добиться.

Мне, понятное дело, требовался отдых. Так приятно было просыпаться, спать и видеть сны, снова просыпаться, не боясь за свою жизнь. Конечно, рано или поздно должны были возникнуть проблемы, весьма серьезные проблемы. Но препараты, которыми меня пичкали, делали меня непробиваемо спокойной.

Мои раны оказались небольшими и быстро заживали. Вскоре я почувствовала себя отдохнувшей и ощутила голод и легкое беспокойство. Я спросила дежурного санитара, — большеглазого парня с застывшей улыбкой, — нельзя ли мне полакомиться чем-нибудь посущественнее протеиновой пасты.

— Только после операции, — ответил он вежливым тоном.

— Какая операция?

— По замене твоего «узла». — Голос у него был такой, словно он разговаривал с несмышленым малышом. — Я знаю, тебе без него пришлось несладко. Поломка Сети сказалась на нас всех. Это как остаться в одиночестве в кромешной темноте. — Он поежился от неприятных воспоминаний. — Ничего, тебя уже сегодня починят.

— Нет! — выпалила я.

— Извини?

— Не хочу операции. Не хочу опять «узла».

Сначала он нахмурился, потом опять заулыбался — от этой его снисходительной улыбочки можно было свихнуться.

— В твоем состоянии тревога — нормальная реакция. Я могу изменить для тебя набор медикаментов, хочешь?

На это я ответила, что дело не в лекарствах, просто я категорически против операции и имею на это право согласно всем законам Вокса.

— Это не хирургическое вмешательство, а так, мелкий ремонт. Я видел твою историю болезни. Ты получила имплантат сразу после рождения, как все остальные. Мы не переделываем тебя, Трэя, а просто чиним.

Я долго с ним спорила, опрометчиво мешая вокские и английские слова. Он сначала поразился, потом замолчал. Мою палату он покидал с увлажненными глазами и скорбным выражением лица. Я даже вообразила, что одержала победу или, по крайней мере, добилась отсрочки.

Но не прошло и десяти минут, как в палату вкатили тележку с хирургическими инструментами, главное место на которой занимал набор скальпелей. Я подняла крик. Для громких воплей у меня не хватило сил, но все равно получилось внушительно, так что, наверное, было слышно и в соседних палатах.

Санитары уже собирались меня зафиксировать, когда в дверь ворвался Турк. На нем была больничная пижама, и вид у него был не страшный: за время плена он так исхудал и обгорел, что лицо его стало похоже на грецкий орех. Но санитары, видно, поняли по его глазам и стиснутым кулакам, что он настроен решительно. А главное, он был Посвященным, отмеченным прикосновением гипотетиков, что по вокским понятиям делало его без пяти минут божеством.

Я объяснила ему в двух словах, что врачи пытаются восстановить мой лимбический имплантат и снова превратить в Трэю.

— Скажи им прекратить, — распорядился он. — Пусть уберут свои идиотские скальпели, не то я навлеку на Вокс гнев гипотетиков!

Я перевела смысл его угрозы, должным образом ее приукрасив. Доктора поспешили вон, побросав свои хирургические причиндалы и пряча глаза. Но и это оказалось только передышкой. Врачей почти сразу сменил мужчина в сером комбинезоне — администратор, он же менеджер, которого я помнила еще по тренировкам Трэи. Он был одним из моих наставников, причем из числа любимых.

С Турком они, похоже, уже успели познакомиться.

— Лучше не вмешивайтесь, Оскар, — сказал ему Турк.

Вокское имя администратора было длинным и увешанным почтительными титулами, но годилось и обращение «Оскар», тем более, что он на него откликался. Естественно, он владел английским. Его английский был несколько беднее моего, — он выучил его по старинным учебникам и юридическим документам, — но вполне беглым, а главное, он, в отличие от меня, был уполномочен выступать от имени менеджерского сословия.

— Прошу вас, успокойтесь, мистер Файндли, — загнусавил этот бледнолицый коротышка-блондин, рано начавший стареть.

— Идите к черту, Оскар! Ваши подручные чуть не сделали насильственно операцию моей подруге. Я этого так не оставлю.

— Женщина, которую вы называете своей «подругой», серьезно пострадала в ходе восстания фермеров. Вы при этом присутствовали, не так ли? И сами пытались это предотвратить.

Оскар старался перевести спор на юридические рельсы, как его учили, то есть заболтать суть. Но Турк отвернулся от него и занялся мной.

— Ты как?

— Пока что неплохо. Но если они вернут «узел», мне поплохеет.

— Но это же абсурд! — возмутился Оскар. — Ты не можешь этого не понимать, Трэя.

— Меня зовут не Трэя.

— Снова абсурд. Такое отрицание — симптом помутнения рассудка. Ты страдаешь патологическим когнитивным диссонансом, который требует экстренного устранения.

— Оскар, хотите знать, куда вам следует засунуть язык? Выметайтесь! Мне надо поговорить с Эллисон с глазу на глаз.

— Никакой «Эллисон» не существует, мистер Файндли. «Эллисон» — это выдумка, и чем дольше мы позволим Трэе поддерживать этот самообман, тем труднее будет излечение.

Сама Трэя подчинилась бы Оскару без лишних препирательств, я тоже ощущала в себе этот древний малодушный импульс, но он был мне теперь ненавистен.

— Оскар… — простонала я чуть слышно.

Он посмотрел на меня укоризненно и повторил свое вокское имя со всеми статусными довесками: я принадлежала к рабочей касте и позволила себе непочтительность, назвав его кратким именем.

— Оскар, — повторила я, — вы что, туги на ухо? Турк же сказал вам: выметайтесь!

Его обычно бледное личико побагровело.

— Не понимаю! Мы чем-то вас оскорбили, мистер Турк? Вам угрожали? Я неудовлетворительно исполняю свою роль посредника?

— Мой посредник не вы, а Эллисон.

— Никакой Эллисон не существует, эта женщина не может быть посредником, так как не имеет больше нервного «узла» и не подсоединена к Сети!