Гюстав Леруж - Война вампиров

— Я просто счастлив, господа! — воскликнул он. — Я до такой степени был уверен, что кто-то из вас нанесет мне визит, что приказал составить докладную записку по делу Ардавены специально для вашего пользования. Письмо, которое вы получили, мисс, вероятно составлял один из тех индусов, которые, подучившись английскому языку, безмерно гордятся, что являются нашими подданными, и на каждом шагу демонстрируют свое невежество и безграмотность!

— Простите, капитан, — перебила его Альберта, — прежде всего я хотела бы узнать, жив ли инженер Роберт Дарвел.

Офицер нахмурил лоб и задумался.

— Об этом мне известно столько же, сколько и вам, мисс, поэтому я ничего не могу утверждать с уверенностью! Драма, разыгравшаяся в келамбрийском монастыре, глубоко взволновала меня. Причины трагедии до сих пор не выяснены, и при расследовании я постоянно натыкаюсь на разные противоречия… Однако в смерть мистера Дарвела не верю. Мне удалось установить, что он был ассистентом Ардавены в его психодинамических опытах, однако мои знания в области парапсихологии весьма скудны.

— Тогда откуда у вас такая уверенность, что Дарвел жив, сэр?

— Есть одна очень важная подробность. После того, как в монастыре произошло несчастье, под моей крышей нашел себе пристанище брамин Фара-Шиб, тот самый, который владеет искусством сохранять в себе искру жизни, будучи долгое время закопанным в землю, причем без всякого вреда для собственного здоровья. Вот он-то и утверждает, что инженер Дарвел не погиб.

— Где этот человек, сэр? — нетерпеливо вскричал Ральф.

— Я не могу вам ничего более добавить, мистер Питчер. Обещаю, что вы сами увидитесь с Фара-Шибом и воочию убедитесь, какие чудеса способен творить этот одетый в рубище аскет.

— А почему он полагает… — прошептала Альберта.

— Вот об этом он сам вам скажет, мисс, — пообещал капитан Уэйд и добавил, давая — понять, что разговор на данную тему закончен: — Мы все обсудим после обеда, господа, а теперь позвольте мне оказать достойный прием людям, прибывшим из моей милой старой Англии!

Несколько властный тон искупался такой сердечностью, а уверенность в том, что Роберт жив, была столь твердой, что Альберта и ее спутник чувствовали себя почти счастливыми и охотно приняли приглашение хозяина.

Впрочем, времени для раздумий у них не оставалось. На звук огромного гонга явились молодые слуги-индусы в светлых легких одеждах, и вся компания прошествовала в великолепную столовую.

Она была устроена по проекту самого капитана Уэйда, и потому тот ею чрезвычайно гордился.

Из-под высокого свода струились игривые водопадики, даря освежающую прохладу и тихо шепча о чем-то. Они делали комнату похожей на волшебный грот древнегреческих нимф. Изнуряющий зной индийского солнца здесь был абсолютно не страшен. Под стенами росли мелкие лиловые ирисы.

Обед представлял собой вершину европейской изысканности, а сервирован был с восточной роскошью и изобилием. Стол украшали белые лотосы, магнолии, редчайшие виды орхидей; гибкие, ловкие слуги, предупреждая малейшее желание гостей, подавали утонченные блюда и напитки.

Там было знаменитое вино «Опорто» из города Гоа, почти столетней выдержки; тыквы с пальмовым вином, настойки на имбире, мирте, жасмине и диких лимонах, секреты приготовления которых известны лишь местным жителям.

Редкие сорта рыбы и великолепная дичь, которые подавались к столу, в Лондоне стоили бы целое состояние; чудесные фрукты пирамидами высились в плоских хрустальных вазах, а все вместе в сочетании с экзотическим ароматом цветов и журчанием прохладных водяных струй делало обед похожим на какое-то сказочное пиршество.

Ральф и Альберта были просто околдованы всем увиденным. Теперь они поняли, почему англичане, хотя бы несколько лет прожившие в Индии, с таким отвращением думают о Европе: раз увидев эту волшебную страну, ее уже невозможно забыть никогда! Множество поколений в ней развивались, совершенствовали свой вкус и передавали потомкам нажитый опыт и умение приспосабливаться к. жизни. Кроме того, капитан Уэйд, будучи человеком весьма образованным, интересовался всем, что происходило в мире науки и искусства, обладая способностью вовлекать в беседу каждого из присутствующих, давая ему показать свой ум во всем блеске.

Во время оживленного разговора за столом он сказал, улыбнувшись:

— Ну что, дражайшие соотечественники, произвел я на вас впечатление одичавшего, оторванного от цивилизованного мира человека? Честно признаюсь, что я приложил немало усилий, дабы противостоять умственной и физической лени, которая овладевает в здешних местах всяким, кто чрезмерно увлекается джином и опиумом!

— Я вижу, сэр, что вы сторонник умеренного образа жизни, который проповедуют йоги и брамины! — ответил Ральф.

— Несомненно. Но если вы упоминаете браминов лишь затем, чтобы напомнить мне о моем обещании, то я как раз собирался его выполнить: Фара-Шиб предупрежден о вашем присутствии, и мы можем пойти к нему, как только мисс Альберта этого пожелает, — сказал хозяин дома, взглянув па девушку.

— Идемте немедленно, капитан! — воскликнула она. — Ибо, хотя вы устроили в нашу честь столь роскошный пир, что он способен посрамить самого Лукулла и привести в восторг самых искушенных гурманов, я горю от нетерпения поговорить с вашим кудесником!

Капитан Уэйд встал из-за стола и, опередив своих гостей, направился на галерею, окружавшую весь особняк с колоннами. Оттуда открывался живописный вид на сады и джунгли, залитые серебристым светом луны.

Уэйд вдруг разительно переменился: светской любезности как не бывало. Взгляд стал пристально-изучающим, тон — почти властным.

— Должен предупредить, господа, что вы будете единственными людьми, наблюдающими за ходом этого необычайного эксперимента. Мы все должны хранить полнейшее молчание. Любое слово или малейшее движение приведут ж страшным и непредсказуемым последствиям.

— Я понимаю вас, сэр, — кивнула Альберта. — Но я уже испытала столько горя и разных потрясений, что не испугаюсь никакого колдовства! — решительно закончила она.

Минуту спустя слуга подал капитану душистый смоляной факел. Он горел ровным ясным пламенем в неподвижном воздухе, источая приятный аромат.

— А теперь идемте в башню, — продолжал Уэйд. — Моя резиденция построена на месте древнего дворца индийского раджи, а эта башня — единственное, что уцелело от тех времен. Снаружи она украшена великолепной резьбой, но самое главное, в ней нет ни единого окна. Во всех ее залах, стены которых сложены из огромных камней, всегда царит полная темнота. Я тщательно обследовал ее дюйм за дюймом, но так и не понял, как внутрь поступает воздух.