Владислав Жеребьёв - Проект «Сколково. Хронотуризм». Сталинский сокол
– Это да, – налив из стоявшего на столе графина стакан воды, генерал одни махом его опустошил. – Нам, силовикам, на «гражданке» делать нечего. Не ценят нас цивилы, пренебрегают, ставят себя выше нас, и все тут. Пока хвост на кулак не намотаешь, добрых слов понять не могут. Да, Виноградов, операцию, что ты затеял, исполнить сложно. Понимаешь, что людей положишь?
– Так то же понарошку, – повел широкими плечами Всеволод. – В реальной же жизни никто не пострадает.
– А ты что думаешь? Там, – генерал ткнул узловатым пальцем куда-то вверх, – жизнь игрушечная? Такие же люди, с такой же, как у тебя, кровью в жилах. Порежешь палец – польется. И самое главное, сложа руки стоять не станут. Ты в них пулю, они в тебя две.
– Откуда вы это знаете, господин Трапезников? Бывали там?
– Да что я, мешком пыльным по голове стукнутый? Из наших разве что яйцеголовые туда свои любопытные носы совали, а мне и тут хорошо. То, что в тебя средневековый булыжник может из катапульты попасть или птеродактиль в темечко клюнуть, это, думаю, ты понимаешь, да и процент невозвращения существует. Маленький, конечно, почти незаметный, но, проклятый, покоя не дает.
– Удача смелых любит, – поморщился Всеволод, укладывая разобранную винтовку в картонную коробку.
– Так то – смелых, – покачал головой Трапезников. – Ты смелость-то, полковник, с безрассудством не путай.
Виноградов с Васнецовым в приемном зале все-таки не разминулись. Встретившись в тамбуре, начбез и генеральный обменялись взглядами и попытались выяснить, чей клиент более привилегирован.
Под конец, когда все разумные аргументы были исчерпаны, а дело шло к рукопашной, Мороз предложил подкинуть монетку.
Орел – вперед идет разведчик, решка – дорога ветерану. Ударили по рукам, подкинули, выпала решка. Мороз удовлетворенно кивнул и, поправив пиджак, покинул зону ожидания, торопясь к клиенту, а довольно ухмыляющийся генерал заглянул в экипировочный зал и поманил за собой стоявшего там Виноградова.
– Топай давай, – пробасил он, подталкивая переодетого и укомплектованного Всеволода в спину. – Ты теперь что первый космонавт. Ни пуха.
– К черту, – кивнул Виноградов и ступил в зал с хронокамерой.
– Господин Виноградов, – от толпы белых халатов отделился мужчина с чеховской бородкой, в очках в тонкой золотой оправе, и направился в сторону вошедшего. – Добро пожаловать в хронозал. Я – Прохоров, оператор вашего прыжка. Все действия до и после перехода теперь будут происходить под моим контролем.
Последовавший за ним помощник вынес на подносе маленькую круглую таблетку хронокапсулы, и Всеволод, не раздумывая, отправил ее в рот.
– Куда мне вставать? – он с неприязнью оглядел ровные ряды пластиковых прямоугольников и высокий сводчатый потолок.
– В центр. После того как вы проглотили таблетку, хронокамера начнет действовать и разрушать ассоциации вашей личности с данным временным отрезком. С платой в капсуле она отработает переход, и через несколько секунд вы окажетесь в том месте, которое запрограммировано.
– И что, горошина, которую я проглотил, способна забросить меня на пятьдесят лет назад?
– Да хоть на пятьсот, – пожал плечами ученый. – Тут главное – желание клиента.
– А если я захочу вперед? – решил поиздеваться над Прохоровым военный.
– Можно и вперед, – усмехнулся ученый, включаясь в игру, – вот только целостность вашего организма мы не гарантируем. Есть опытный образец, в данный момент мы его испытываем на приматах. В последние три захода возвратилась ровно треть мартышки, две трети, очевидно, плотно связались с будущим и остались при переброске на своих местах.
– А с прошлым, – струхнул полковник, – с прошлым такое возможно?
– Слава богу, нет, – улыбнулся оператор. – Серия испытаний на приматах и свиньях, а также порядка тридцати пробных заходов наших испытателей, добровольно участвовавших в программе, позволили свести риск к допустимому уровню. Травм при обратном перемещении выявлено не было. Более того, сохраняя физическое здоровье, клиент не утрачивал и мыслительную активность. Множество видных бизнесменов и политиков, побывавших под сводами хронокамеры, до сих пор здравствуют и ведут свои дела так же хватко и цепко, как и до путешествия.
Не сомневайтесь, господин Виноградов, вы защищены на девяносто девять и девять десятых процента, и это существенно безопаснее, чем поездка на автомобиле или полет на самолете. Если бы хронопутешествие и вправду чем-то угрожало, у нас не было бы такого потока посетителей.
– Хотелось бы верить, – поморщился Всеволод и, собравшись с духом, полез под прозрачный свод площадки. Разместившись поудобнее, он, строго следуя инструкциям Прохорова, одной рукой обхватил ценную коробку.
– Отсчет пошел, – услышал он глухой голос снаружи. – Десять, девять, восемь, семь…
Пространство перед глазами полковника поплыло, подернувшись рябью иллюзорного марева. Хаотичные молнии принялись плясать, тонкой яркой сетью оплетая скрючившуюся на площадке фигуру туриста. Волосы на руках и голове полковника зашевелились от избыточного статического разряда. Он, на всякий случай, плотно зажмурил глаза. Минута тянулась за минутой, но ничего не происходило. Ни каких-либо болезненных ощущений, ни яркой вспышки и взрыва, ничего. Вот только ветер дул, холодный, северный, пронизывающий до костей.
Досчитав до десяти, Всеволод приоткрыл один глаз и с удивлением уставился на картину, открывшуюся его взору. В качестве площадки приземления Виноградов случайно выбрал одну из многочисленных плантаций тюльпанов.
В следующий миг, как только нога хронотуриста шагнула в прошлое, временная ткань затрещала и принялась расходиться по швам. Не один, а целых три варианта развития событий теперь были в этом мире. Первый из них, единственный правильный, – исторически сложившийся факт. Второй, силовой, несущий боль и страдания. Третий же способен послужить примером тонкой интеллектуальной игры.
Несколько секунд Петр пребывал в прострации. Резкий, почти мгновенный переход от настоящего к прошлому не укладывался у него в голове. Только что он сидел под прозрачным колпаком, обхватив велосипед и снаряжение, а через пару секунд над головой его возникло чистое небо, и пронзительный холодный ветер трепал его безукоризненно уложенную прическу. Сглотнув набежавшую слюну, он принялся озираться, стараясь прийти в себя. Замешательство Петра можно было понять. По натуре прагматик и реалист, он до последнего момента сомневался в реальности происходящего. Но нет, небо над головой было самым настоящим, ветер холодил кожу, а асфальт был шершавым и твердым.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});