Яна Завацкая - Вернуться домой

  Стены, пол, потолок - все было деревянным, чисто отшлифованным, но без лака - живым и дышащим. Деревянной была и мебель, казалось, растущая прямо из пола и стен. Эта архаичность материала контрастировала с ультрасовременным освещением и незаметным, не бросающимся в глаза удобством каждой вещи. Больше всего комната напоминала старинный деревянный храм или церквушку. Украшений было чуть-чуть - на стене хорошая репродукция Мане, а на полу - плетеный ковер. И еще стены были оплетены зелеными лианами, с которых кое-где свисали круглые плоды, полые внутри, наполненные вкусным напитком фаноа. Дверь вела в соседнее помещение, видимо, такое же большое и освещенное - но туда Вернер не заглядывал. Зато он побывал в сопровождении Инти в другом месте - устроенном для удобств, не вечно же ему ходить в утку и на судно. И это место совершенно поразило его, оно-то уж вовсе не напоминало ничто человеческое.

  Оно располагалось в двух уровнях, и через каждый уровень,прямо через помещение, текла небольшая речка. В верхнем уровне речка была побольше, поглубже, и в центре формировала углубление с медленно текущей водой - вода эта нагревалась до нужной температуры за минуту, нажатием кнопки на небольшом белом пульте. Инти усаживала Вернера на движущееся сиденье, которое медленно съезжало вниз, в воду - и так он купался в теплой, почти горячей воде, которая затем протекала через полупрозрачное устройство-фильтр, и скрывалась в стене.

  А уровнем ниже текла в темном канале еще одна речка, ручей, и в нее-то (для этого над ней были установлены удобные стульчаки) совершались естественные потребности. Инти объяснила, что этот ручей, проходя по спирали через все дома селения, выносит в итоге биологические удобрения в оранжерею, обогащая почву.

  Запах в туалете был, но не сильный, благодаря текущей воде, и Вернер быстро перестал обращать на него внимание.

  Еда тоже была здесь другой - часто вообще не приготовленной. Знакомые и совершенно незнакомые фрукты и овощи полагалось есть целиком. Непривычного вкуса молоко и его производные - сыр, творог и сливки; множество разных каш, и еще продукт, похожий на мясо, с мясным вкусом, но без костей и жил, и непонятно, откуда вообще такое мясо берется; грибы в разных видах. Мало было обработанной пищи, совсем не было изысканных блюд, требующих поварского искусства. Но вкус еды Вернеру нравился.

  Все, что он ел, пил, видел, ощущал - было диким, нечеловеческим, и пожалуй, даже совпадало с нелепостью рассказов Инки. Но в то же время - как и с языком - Вернеру часто казалось, что все это он уже видел где-то, что все это - самое естественное, нормальное бытие, а то, что он помнил с детства, в Германии - было лишь дурным сном.

  Но что-то восставало в нем против рассказов Инки. Он слушал скептически. Он спорил.

  - Все, что вы говорите - абсолютно невозможно. Куда же делись все эти амару? Цари и боги? Что случилось с имата - раз вы технически так превосходите остальных?

  - Мы не так уж превосходили их технически. При катастрофе погибло много специалистов, мы с трудом восстановили энергостанции, но многие вещи пришлось изобретать заново. Урку перенимали изобретения - ведь мы щедро делились с ними... а они потом теряли их. Варвары побеждали, Вернер. Варвары всегда побеждают. Всего полторы тысячи лет назад римляне построили дороги и водопроводы - тысячу лет назад в Европе ничего этого уже не было. Шесть тысяч лет назад над землей носились дисколеты... даже урку летали на них. Летающие колесницы древности - это не миф, это чистая правда. Но уже за тысячу лет до нашей эры все имата, имевшие дисколеты, были уничтожены, и носители этой технологии среди урку погибли - на их место пришли более тупые, менее развитые, зато готовые бороться за место в иерархии варвары. Поймите, Вернер, цивилизация, культура - хрупкая вещь. Она всегда гибнет под сапогом варвара, в когтях зверя. Если превосходство в живой силе тысячекратно, никакая имата не устоит. Но имата разрушались также изнутри... Многие амару не хотели жить в изоляции, уходили, пытались влиться в общечеловеческую цивилизацию. Их дети или внуки забывали, кто они такие, женясь и выходя замуж за урку, живя среди урку. Они не помнили ни своего языка, ни культуры, а позже забывали и происхождение. Никто из них не заботился о чистоте крови, разумеется. Но с другой стороны, амару-мужчина нередко находил для брака женщину-амару, просто потому, что они лучше понимали друг друга. Гены амару - некоторые из них рецессивны, некоторые доминантны - сохранялись и могли внезапно всплыть в потомстве, даже если несколько поколений были фенотипически чистыми урку. Нынешнее человечество, Вернер - это смесь урку и амару, где амару - как ложка меда в бочке дегтя. Число чистокровных амару здесь, в нашей имата очень велико, а в человечестве их распространение всего одна тысячная процента, хотя по всей земле и это - десятки тысяч. Амару-полукровки - биологически корректно говорить об урку с примесью генов амару - которые чувствуют и ведут себя тем не менее, как чистые амару - составляют почти пять процентов. Эти пять процентов во все времена, Вернер - они-то и обеспечивали хоть какое-то развитие. Науку, искусство, социальные движения, религии, философию. Именно и только они, исключительно они - и далеко не всегда они сами получали от этого хоть какие-то преимущества. Преимуществами пользовались наиболее преуспевшие урку. Все изобретения, весь прогресс - все это дело рук амару, урку только воевали и торговали.

  Амару расщепил атом, окружающие его урку воспользовались плодами открытия, написали диссертации, получили премии, а теперь используют это открытие для создания еще неслыханного оружия. Тоже, впрочем, руками скрытых амару.

  Амару построил замок Нойшванштайн, а урку сделали из него прибыльный гешефт, объявив создателя сумасшедшим.

  Амару открыл людям новую этическую и психологическую истину, а урку сделали из нее сложную религию с множеством предписаний и иерархической структурой.

  Война и торговля - вот все, что умеют урку, и вот то, чему они подчинили мир - тот мир, который когда-то был нашим.

  - То, что вы говорите, противоречит всему... всем общепринятым представлениям, - возражал Вернер, - разве не война является единственным настоящим двигателем прогресса? Война и борьба за повышение прибыли - то есть все та же самая биологическая борьба за место в иерархии. Которая, как вы считаете, присуща урку. Я ненавижу войну, нацизм, но... только из-за нее разработали новые типы самолетов, моторы, теперь уже реактивное движение, да и если вдуматься, даже распространение пенициллина...

  - Неправда, - обрубил Инка, - пенициллин и реактивное движение были придуманы и открыты учеными в тишине, покое и сытости, этими учеными - амару по генетике - двигало любопытство, интерес к жизни, миру, его феноменам. А вот внедрить все эти открытия в обществе урку можно только через войну или через конкурентную борьбу за прибыль. Этим и различаются наши общества.