Юлия Зонис - Биохакер

Проще всего было бы пацана купить, но Молли чуяла – не продаст красавчик парня. Будет защищать, как своего. Напасть на поселок тоже не выйдет, силенки у них не те. Значит, украсть. А как украсть? Пробраться-то за ворота легче легкого: скажешь, что беженец, плутал, мол, плутал и на деревню выбрел. А дальше? Ну, приведет она Питера и тех троих забулдыг. И что? Попробуй косо глянуть на пацана, тут же их дроиды и постреляют. Нет, надо умнее. Но Молли была хитра и, пока топала до развилки, придумала отличный план.

Люди-то в поселке злы и напуганы. Им только повод дай, правильное слово скажи. Или, еще лучше, возглавь. Сами-то против Мартина переть побоятся. А если кто-нибудь погорластей их поведет – глядишь, и попрут. Людей и андроидов в поселке поровну. Оружейный склад при казарме можно вскрыть. Ну да это уже не их дело. Главное – бунт замутить. Потом вовремя в сторону вильнуть, схватить мальчишку и под шумок смыться. Тут намечалась и двойная выгода. Во-первых, они получат пацана. Во-вторых, если с Железным Кулаком это дело согласовать, тот может с ребятами подвалить как раз тогда, когда люди и дроиды сцепятся. И взять и тех, и других тепленькими. Мальчишку получат, рабов наберут – чего уж лучше? А все она придумала.

Молли гордо ухмыльнулась и остановилась у развилки. Только сейчас гадалка заметила, что метель усиливается. Мокрый снег бил то в лицо, то в спину, ветер метался, как бешеный, деревья по-каниврьи выли. Быстро темнело. Это было нехорошо. Если Питер с дружками запили или заблудились и не найдут нужного поворота, как бы Молли не замерзнуть в лесу. Дорогу обратно можно в такой пурге и не отыскать. И будут лежать ее косточки до весны под снегом, если, конечно, не откопает и не сожрет тело медведь.

Молли Сивая Лошадь обняла руками плечи, опустила пониже капюшон и принялась топтаться на месте, пытаясь согреться. Шли часы. Давно наступила ночь. Гадалка все топталась, и бормотала, и пела старые песенки, которые слушала еще девчонкой: про то, как легко заблудиться на улицах большого города, про ритмы хип-хопа и про людей в масках, которые пляшут в даунтауне на Хэллоуин. Из всего того, о чем она пела, остался один Хэллоуин. Он выл над землей, и плевался в лицо снегом и обрывками древних страхов, и не кончался, не кончался…

Женщина поняла, что засыпает. С трудом разлепив глаза, она увидела два огня, пробивавшихся сквозь метель, и чуть не заплакала от радости. Питер все-таки приехал, все же нашел ее… Одновременно в ветре старой гадалке послышались голоса. Она тряхнула головой, чтобы прогнать морок, но голоса не стихали. Наоборот, приближались. Пронзительный детский дискант проскулил: «Сэми, если Майк хочет на остров, надо пойти на остров».

Сердце Молли заколотилось что было сил. Пригнувшись, она прокралась туда, откуда доносились голоса. За невысоким ельником ветер поунялся, и разговор стал слышнее.

– Я не собираюсь туда возвращаться. И вам там нечего делать. Мартин обещал послать людей, чтобы доставить тело твоего отца в поселок…

– А мне плевать, что он там обещал. Хотите идти в город – идите, а Сиби пойдет со мной.

Гадалка чуть не закудахтала от радости. Она узнала последний голос, ломкий, мальчишеский. Все складывалось как нельзя более удачно.

Глава 11

Глубинный Бог

Тварь дремала под островом. Сон ее нарушался лишь изредка, когда из-за сдвигов морского дна ее уютную колыбель начинало трясти и шатать или когда напоминал о себе голод. Тогда тварь расправляла руки-щупальца и рыскала ими, хватая все, что придется, – своих меньших собратьев, и акул, и китов, и тех, кто жил наверху, – маленьких, почти незаметных и не особенно вкусных. Иногда маленькие сами падали твари на голову, и поневоле приходилось съедать их, если сон был не слишком крепок. Еще беспокоили тварь большие зубастые киты, хотя и с ними она умела справиться. Темный разум создания хранил бесчисленные воспоминания – еще о тех временах, когда тело его было намного, намного меньше, когда он ютился в трещинах скал и охотился лишь на некрупных серебряных рыб и скользких мурен. Тварь понятия не имела, отчего начала расти и прибавлять в весе так, что все былые скальные убежища стали ей малы. Это случилось давно. Или не очень давно. Времени не было места в мире спавшего под островом. Были лишь пробуждения, были пиршества и схватки. Одна, с гигантской акулой, болезненно напоминала о себе – на жесткой шкуре до сих пор сохранились белые шрамы. Должно быть, та акула была царицей всех рыб, настолько же превосходя размерами других акул, насколько он превосходил своих собратьев. Битва была жестокой. Он кусал ее бесчисленными ртами, расположенными на концах рук, но малые рты не могли прокусить шкуру хищницы, а подтянуть ее к клюву никак не удавалось. Зубы акулы, напротив, легко рвали его кожу и выдирали огромные куски плоти и даже целые щупальца, так что приходилось отпускать противницу. Вырвавшись, акула нападала и нападала, тесня его к границе родной бухты, – и в конце концов ему пришлось бежать. Течение принесло его к острову, где он с тех пор и поселился.

Элджи еще раз что было сил дунул, и эхо под островом окрепло. Со скал посыпались мелкие камешки, пошуршал песок. Племя на той стороне испуганно загомонило.

– Разбудил! Он разбудил!

Дохляк и Риккардо бессильно размахивали винтовками – все патроны давно были истрачены на их соплеменников и Малых Богов, так что оружие превратилось в бесполезные дубинки. Говорящий, шатаясь, попятился от края расселины. Карниз под Элджи закачался. Он привстал, чтобы лучше видеть в желтом тумане. Люди разбегались, спеша укрыться в норах или добраться до пустоши на дальней оконечности острова, где во время землетрясений было не так опасно. Море, еще недавно гладкое, заволновалось и с сердитым рычанием устремилось на остров. Поднялась Большая Волна. Скалы, как ряд воинов, выступили ей навстречу и приняли первый удар. Раскатился грохот. Полетели брызги. Птицы, гнездившиеся на утесах, тучами поднялись в воздух и истошно заголосили. Весь остров содрогнулся, и те здания Центра, что еще не обрушились, зашатались, словно компания пьяниц. Над ними облаком встала пыль.

И лишь двое во всем этом шуме, гаме и беспорядке сохраняли спокойствие. Говорящий замер в нескольких шагах от Курящейся Бездны, привычно закинув голову и воздев руки к небу. И спасенный, смирно лежавший у самого края, не пошевелился – только начал медленно сползать вниз. Элджи, сам не зная зачем, бросил дудку и начал сползать с карниза – а затем, оступившись, покатился в ливне песка и камней в самую Бездну.

Тварь открыла огромные желтые глаза и завозилась на своем ложе. Вода начинала мелко подрагивать, больно стуча по чувствительным рецепторам в шкуре и щупальцах. Верный признак того, что приближался сильный подземный толчок. Тварь покрепче вцепилась в каменные столбы, поддерживающие свод гигантской полости, дававшей ей приют. И тут ее сумрачного сознания коснулось что-то – может быть, звук, или тепло, или свет. Что-то непонятное и беспокойное, как зуб гигантской акулы, вонзающийся в плоть. Тварь, оторвав щупальца от скользких камней, устремилась вверх, к своду наполненной водой пещеры, туда, откуда сочилось беспокойство.