Михаил Харитонов - Факап

Да и вообще - если честно, на Леониде мне понравилось. Добираться только неудобно. Вместо нормальной цепочки нуль-станций нужно садиться в лайнер - красивый, конечно, и довольно удобный, вот только летит он на досветовой скорости, и путь занимает двое суток. При этом на орбите есть работающая нуль-станция, но она заблокирована. Причина всё та же: общественность. Среди которой полно поклонников леонидянской цивилизации, такой гуманной и экологичной. И желающей чему-нибудь поучиться у добрых и мудрых аборигенов. Которые их у себя видеть не желает, и вот в этом конкретном случае я их понимаю и даже поддерживаю. Хотя трястись двое суток в тесной каюте, развлекая себя сериалами и прочей хренотенью - это очень уныло.

Зато на самой планете всё оказалось даже лучше, чем я предполагал. Взять хотя бы те же "живые озёра". Они на самом деле живые - это такие жидкие растения, что-ли. Первоначально они были чем-то вроде нашей росянки - ну то есть кушали всякую мелкоту, прилетавшую напиться. Леонидяне за тысячелетия селекции научили их выедать прямо из живого организма всякие плохие клетки, ну и заодно стимулировать восстановление хороших. Честно говоря, эффективность примерно та же, что у нашей медицинской техники, зато это дольше и приятнее. Примешь на грудь местного винца, да и лежишь себе в тёплой прозрачной жижице, как муха в янтаре, и она тебя этак везде пронизывает. Даже дышать не надо - кислород в тебя вместе с ней входит. И ничего не хочется. Совсем ничего. Даже курить.

Ну а Комова я видел. Часто. Когда его из "живого озера" в медицинскую камеру носили. Был он очень тихий и какой-то синенький. И глазки стеклянные, в одну точку сосредоточенно смотрящие. Не знаю, подо что он такое попал, но пристукнуло человека капитально.

Врачики, к которым я пристал с расспросами, честно сказали, что сами не знают, что с ним: впервые, дескать, сталкиваются. Потому что формально у него все показатели в норме, включая мозговые, только он почему-то синий и ни на что не реагирует. Поэтому и повезли на Леониду: может, какая-нибудь местная хреновина сработает.

Я подумал и решил, что это, скорее всего, из-за инвертора. Комов у нас подо всё попадал, начиная от альфа-излучения и кончая крупнокалиберными пулями, а теперь, видимо, угодил под вероятностное поле. О котором мы знаем меньше, чем дикари с Панты о плазме. Те хоть костёр способны развести, не обжигаясь и не устраивая пожар. А у нас с вероятностными полями даже с этим пока проблемы.

В общем, возникло такое ощущение, что меня как бы тыкают носом: посмотри, до чего ты и твой пёсов генератор довёл героя космоса. Осознай и проникнись.

Но я подумал и решил этим ощущением не проникаться. Потому что себя-то я знаю. И если уж я достал такую штуку из загашника, то, значит, и впрямь был самый край. Ну а коли так - я не виноват, господа вселенские гуманисты. Не надо вешать на старого пузатого дядю Яшу всякие левые косяки. За своё отвечу, а чужого мне и даром не надо.

А вообще на Леониде хорошо, хотя поначалу мне показалось скучновато. Поскольку, кроме Комова и меня, остальные отдыхающие были сверхзаслуженными комконовскими старичками. Которые дружны со времён покорения Бетельгейзе. И в своё уютненькое общество посторонних пускать не расположены. Да я и не рвался, что мне с ними делать.

Однако нашёлся один товарищ, которого я в каком-то смысле знал. Ингмар Виттель, астроном и не только.

Скоро месяц пребывания в этой предвариловке. На такой случай у меня есть глоток последний коньяка и банка сардин. Сам от себя прячу.

Начал переслушивать Баха. С первого раза он у меня как-то не пошёл, а сейчас я проникся. Великая музыка. Одна проблема: курить под него хочется просто жутко.

Торжественно обещаю и клянусь. Если буду жив и выберусь отсюда - первым делом устрою себе сигарный ужин. Нет, не так. Каждый день буду устраивать себе сигарный ужин, пока никотин из ушей не польётся. А на пути в медкамеру ещё пахитосочку выкурю и коньячком усугублю.

Эх, мечты-мечты. Пора бы и делом заняться. То есть вернуться в те славные времена, когда у меня всё было и мне за это ничего не было.

Значит, Виттель. Познакомились мы из-за его голоса. Он у него не то чтобы громкий, но каким-то проникающий, что-ли. У нас в лётном был такой препод, мы его все ненавидели, потому что после тренировок хочется покемарить, а он со своими формулами буквально вгрызался в мозг. Вот и у Ингмара есть такое свойство.

Первый раз пересеклись мы в курительной комнате. Место это спокойное, тихое, ходил туда я и ещё два старичка, из которых уже песок сыпался. Виттель сам не курит, а к нам он впёрся в поисках кофемашины.

До сих пор помню эту сцену. Я сижу в кресле, вдумчиво созерцаю содержимое хумидора и тут вдруг вкатывается маленький лысенький человечек с толстыми губами. Ни с кем не здороваясь, бежит к кофейнице и принимается её ломать. Сначала нажимает не на те кнопки, потом отсоединяет какую-то трубочку, из которой хлещет пар, а потом сражается, как лев, с каппучинатором. Комментируя свои потуги вот этим своим сверлящим мозг фальцетом. Меня это до того достало, что я пошёл и сделал ему кофе с пенкой. Причём он меня эту пенку два раза заставил переделать.

Потом-то я понял, что данный товарищ вообще всего в жизни добивался примерно таким же способом. Но тем не менее - какая-то симпатичность в нём была, и собеседником он оказался приятным. А когда я привык к его, так сказать, тембру, так и вовсе хорошо стало. Правда, для этого понадобились две бутылки местного вина и виттелев коньячок. Он его каким-то образом контрабандно протащил, не знаю как. Очень меня тем самым порадовав.

Нет, сразу-то я не сообразил, что это тот самый Ингмар Виттель, мемуары которого я читал. Мало ли Виттелей. Вот что человек всю жизнь прослужил в действующем резерве ДГБ - это было у него на физиономии написано. Что довольно быстро подтвердилось, как раз за коньячком, когда начали вспоминать всякие истории из жизни. Хотя по сравнению с Ингмаром я, можно сказать, вообще не жил: у него был какой-то неистощимый запас баек. Он всех знал, всё видел и везде бывал, даже у тахорга в заду. Нет, это не скатологический юмор, во всяком случае не мой. Он мне такую телегу прогнал в качестве охотничьей истории. Как сопровождал группу начальников-астрономов, решивших поиграть в охоту на крупного зверя, дальше с ними случились всякие злоключения, и, в общем, он остался один в джунглях и два дня прятался от хищников в левом заднем проходе тахорга, впавшего в весенний анабиоз. И хотя я знаю, что тахорги весной в анабиоз не впадают, но всё равно слушал: вот сейчас вспоминаю, с какой серьёзной рожей он мне всё это рассказывал, и ржу.