Время, гравитация, любовь и прочие неприятности - Алёна Фаверо
Лекция заканчивается, у меня 4 листа заметок и восхищенный Профессор Душнила. Остальные субличности разбросаны по бессознательному в хаотичном порядке. Всю неделю они будут отодвинуты на второй план. В перерывах главными становятся бухгалтер-стратег и Богиня, отвечающая за отдых. Субличности, которая бы вела социальную жизнь так и не появилось, функцию установления контактов и общения ведет Жириновский, что иногда приводит к неожиданным результатам. Не то, чтобы я страдала без общения, но было бы неплохо найти человека, который понимает меня с позиции когнитивных рассуждений и при этом с похожими ценностями. Меня мало интересует слава, признание или деньги. Пока не вернусь в свой мир, хочу облегчить путь тех, кто выбрал непростой сценарий или тех, кто забыл о важном. Изучение устройства «скафандра» само по себе увлекательнейшее занятие, тем более, когда знаешь переменную под названием «душа». Человек — не просто биосистема, а сочетание био, психо и социо переменных, с ядром души. Душа влияет на все уровни, а уровни влияют на душу. Пока в признанной медицине учитывают только уровни физиологии, психологии, социальных факторов, а вот душа из уравнения исключена. В не нетрадиционных методах наоборот, слишком много абстрактных понятий, оторванных от реальности гипотез и предрассудков, где исключается рациональное. А как решить пример, если в нем не хватает данных?
Жириновский вздыхает и забирается под одеяло. Сначала выход из скафандра и неясные послания от присутствия. Теперь гегемония Душного Профессора. «Гегемония? Серьезно?» — Жириновский раздраженно кидает тапок в довольного собой Душнилу и скрывается в неизвестном направлении.
В обед встречаю несколько знакомых коллег из Москвы, обмениваемся стандартными фразами и договариваемся как-нибудь поужинать, что переводится, как «никогда». Все это понимают, но картинно улыбаются и лгут. Игры, в которые играют люди — для меня как гравитация. Обременительно.
Вторая половина дня проходит как и первая, с записями, тонной информации и шоком всех частей, кроме Профессора. На ужин Богиня решает пойти не в общий ресторан с очередями из кислых физиономий, а куда-то, где красиво и вкусно. «Мне хочется эстетики и наслаждения!» — требует она. Быстро нахожу, куда ее вести. По дороге в «Будда-Холл» звоню маме, она берет трубку, хоть и сухо, но все же рассказывает о том, что сказал врач, понимая, что иначе я сама узнаю. Радуюсь, что ее выписывают в ближайшие дни, но переживаю, что не смогу забрать сама. Рассказываю, что нахожусь в Ереване, в ответ получаю «ясно». Мы прощаемся и уже спокойнее я захожу в ресторан.
Азиатский интерьер, яркие детали, в целом — приятно. Меня встречает невысокая девушка и сообщает, что свободных столиков нет, только место у бара. Соглашаюсь, потому что Богиня голодна и у нее «устали ножки». Заказываю что-то с морепродуктами, изучаю винную карту, на фоне начинает играть живая музыка. Нахожу шикарное Брунелло 2018 года, зову официантку.
— К сожалению, у нас осталась всего одна бутылка, но ее только что заказал мужчина за баром — она указывает на фигуру в противоположном конце стойки. Богиня топает от недовольства. — Могу я предложить что-то другое? — Еще раз просматриваю список вин, морщусь и отвечаю отрицательно. Заказываю воду. Лучше ничего, чем альтернатива желаемому. Все равно гештальт будет не закрыт, вкус вряд ли понравится, а разочарование только усилится. Поэтому я не закрываю потребности заменителями.
— Девушка, он согласился разделить с вами бутылку — радостно сообщает официантка, а я пытаюсь просчитать плюсы и минусы такого предложения. В целом, это даже лучше. Богиня весело напевает и ждет своего заказа. Проверяю уведомления, Ник не писал и не звонил. Кратко рассказываю в сообщении, как прошел день и что после ужина собираюсь в номер. Как намек на то, что мы можем созвониться.
— Привет — раздается сверху слева. Резко поднимаю голову. Высокий мужчина в очках и свитере. Черные кудри, проницательные глаза, он похож на Дэвида Броуди и Джуда Лоу. Удивляюсь таким ассоциациям. Незнакомец садится на соседний стул.
— Ты же Амалия? — удивленно киваю.
— Я Саша, Александр Куруа. Я давно ищу тебя, Амалия. — Пытаюсь понять, что происходит и кто этот человек. Но долго гадать не приходится. К нам подходит официантка с бутылкой Брунелло.
— Жаль нет декантера, хорошо бы ему немного подышать — обращаясь к ней сетует мой новый знакомый. Девушка виновато улыбается, оставляет бокалы и уходит. Александр наливает рубиновый напиток. Делаю глоток и к своему большому сожалению понимаю — ничего особенного. Мужчина рядом поворачивается и загадочно улыбается.
— Я надеялся на что-то более интересное — озвучивает он мои мысли. — По всем признакам, это должно было быть идеальное Брунелло: виноградник на вершине холма, идеальное санджовезе, выдержка в барриках 5 лет. Я пил это вино однажды и оно заполняло все пространство, не задевая предметов, с бонусом из ноток табака и роз — все мои субличности застыл. Ценителем вина выступает Богиня, но она никогда не пыталась разбираться в тонкостях, ей оно приносит только эстетическое удовольствие.
— А зачем вы меня искали? — прерываю я череду метафор, побеждает мое любопытство и Жириновский с плакатом «чего подлецу надо?», на танке, на всякий случай. Так мы встречаем всех мужчин. Защита границ, чтобы даже не посягали. Пожалуй, это и есть главная причина моего одиночества до 29 лет. Но сейчас ситуация другая — я не одна. Только вот мой «вроде-бы-парень» за целый день ничего больше не писал. А восьмиклашка так надеялась на маленькое, тоненькое, еле заметное «скучаю». Это немного грустно, но появившийся из неоткуда мужчина с широким словарным запасом, интригует.
— Вы не помните меня? — густые брови поднимаются домиком, от чего взгляд становится как у милого щека. Еле сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться. — Ваша статья, Амалия Александровна, о лечении онейродного синдрома. Я писал вам. Мы переписывались — Саша ищет в моем взгляде проблеск памяти. Статьи помню, я писала их еще работая в муниципальной больнице. Публикация пришлась как раз на самый тяжелый период перед праздниками. Трое выписанных мною пациентов, вернувшись домой, вышли в окно. Я начала курс антидепрессантов, потому что тело не справлялось с напряжением. Субличность архивариуса виновато разводит руками — было распоряжение стереть воспоминания о том периоде. Но есть образ письма с благодарностью за статью. Это редкость в нашей области, поэтому я испытала гордость и даже поделилась с научным руководителем. Да, мы обменялись десятком писем, где обсуждали исследования и «белые пятна» в понимании природы онейройда.
— Помню! — радостнее необходимого, наконец-то, отвечаю я. Александр довольно откидывается на спинку стула и делает еще глоток. Морщится, но потом улыбается.
— Увидел ваше имя в списках,
