Миссия К-314 - Николай Николаевич Шоластер
— А что комиссия? Когда они тут будут?
— Сказали, что уже вылетели, но предупредили, чтобы мы ничего тут не трогали. Они все зафиксируют для протокола.
* * *
Пока прибывшие специалисты занимались своей работой, Энит кинулся искать местных. Должны же они были когда-нибудь выйти из своего тонкого укрытия и вернуться к физическому обличию. Ведь нет счастья большего, чем после долгой разлуки коснуться ногами зеленой травы, ощутить своим телом вибрацию ветра и вдохнуть полной грудью воздух свободы.
Сердце гудело, как огромный колокол, заставляя пульсировать виски в такт его биениям. Но на всей этой райской планете его интересовало лишь одно существо. Та маленькая и упрямая, беззащитная, но строгая, как школьная учительница, девочка Мануакана.
Он чувствовал присутствие туинталов, среди которых была и Ману, он читал их мысли. Но они просто не хотели показывать себя. Их совсем не радовало присутствие такого количества физических существ. Они даже не испытывали чувства благодарности к ним за свое освобождение, они просто боялись.
— Ману, я вернулся… я вернулся, чтобы спасти всех вас от этих ублюдков, кровожадных убийц, ограбивших вашу планету и заставивших вас потерять свое обличие. Но теперь вы свободны и снова можете радоваться и ходить по планете, ни от кого не скрываясь.
Медленно, будто выплывая из дымки небесного пространства, появилась Ману. Она была еще прекрасней, чем тогда, при последней их встрече, когда они навсегда распрощались. Костино сердце скакало, желая выпрыгнуть из груди, но Ману даже не улыбнулась:
— Как же нам теперь ходить по ней, ты превратил ее в поле битвы, она залита кровью… и это все благодаря тебе! — на ее глазах заблестели слезы.
— Ману, ты вспомни, как они просто для развлечения уничтожали рабов, разве они кого-то жалели? Они бы и вас всех уничтожили, просто не видели, только это и спасло.
— Говоришь, они никого не жалели? Так и ты ведь никого не пожалел. Ты такой же, как они, ты… убийца! И все стихи твои одно притворство, они лишь маска добродетели, за которой прячется опасный зверь!
— Но с ними поступать иначе невозможно, они понимают только силу и смерть. Что до стихов, они рождаются из чувств, которые берут свое начало в бесконечных спорах между добром и злом. И не бывает одного без другого! Так этот мир устроен.
— Нет, это твой мир так устроен! Вы звери, вы не ищете компромиссов… вы просто убиваете друг друга. А мы бы дали им понять, что жить возможно без войны. И пусть не сразу, через бездну времени, они бы к этому пришли.
— Пока они доросли бы до этого понимания, они бы убили и твой мир, и мой. Они сожгли бы все дотла, из всех планет вычерпали бы все богатства. И, знаешь, им бы этого не хватило. Они бы перегрызлись за последний кусок и сгинули. Другого исхода для них нет!
— Но как же можно жить без сострадания? Они же ведь тоже живые существа.
— А знаешь, в чем отличие наших миров? Мы страдаем, когда убиваем, мы страдаем, когда нас убивают. А вы не страдаете, вы уходите от страданий, поэтому вам и написать нечего, не знаете ни боли, ни смятения.
— Ну и пусть! Уходи, Конста, я видеть тебя не могу! — Ману уже кричала, не в силах сдерживать себя.
— А я уже ушел… давно ушел. Еще тогда, перед побегом. Меня теперь вообще не существует. Меня выбросил в космос мой конвоир. И, знаешь, он жутко хохотал, глядя как я барахтаюсь умирая. Прощай еще раз… не грусти!
Он шел не оборачиваясь. Правильно сказал ему Патрис, их отношения ни к чему хорошему не могли привести. Но вдруг, отойдя уже на почтительное расстояние Костя прочитал ее мысли:
«Тьма и Свет, они, как «Да» и «Нет», живут взаимоисключением друг друга и поглотить стремятся визави — они заклятые враги, они бегут по замкнутому кругу. Их бесконечная война — источник мира и добра».
Костя повернулся, чтобы помахать рукой на прощанье и увидел, как на огромной лужайке этой сказочной планеты весело плясали маленькие феи. Они уже ничего не боялись, им просто было приятно прикасаться к родной планете, ощущать ее поверхность и двигаться.
«Ну, пусть так и будет!» — подумал он.
* * *
Несмотря на столь трагический исход своих отношений с Ману, Костя не был подавлен, с некоторых пор он стал фаталистом:
«Ну в самом деле, что делать прекрасной фее с мертвецом? Того Кости, стихами которого она так восхищалась, уже нет! И остается самая малость — определиться, кто же я такой…»
Они прилетели на Амил, и Энита сейчас больше всего беспокоила судьба его друга. Но когда они разгружались в космопорте, он случайно столкнулся с тем, о ком уже и не думал. Это был Иен, его теперь самого конвоировали в изолятор для арестованных.
— Это ты… К-314? — он даже не удивился, а как-то обреченно выдохнул.
— Ты ошибся Иен Си, меня зовут Энит!
И сразу в госпиталь. Только открыл дверь в больничную палату и… гора с плеч. Живой! Элиот смотрел на него и улыбался.
— Ты мне теперь как брат! Залатал исправно. Только я в толк не возьму, кто ты на самом деле, у нас никто не смог бы так Фейту шлем раздолбить. Не думал я, что ты такой классный боец.
— Да я и не боец, я… мертвец! — ответил Энит и засмеялся.
И тут он все рассказал о своих приключениях в открытом космосе. Элиот надолго задумался:
— Вот значит, как… а я уж подумал, меня решили втемную использовать. Стало быть, все это не случайно, так и было все устроено… заранее.
— Да, в нашем мире все не случайно…
— Эн…
— Слушай, ты же знаешь, я на самом деле Константин.
— Так и я на самом деле Александр. Просто у нас в подразделении так принято, давать всем новые, короткие имена. Так легче общаться.
— Ты знаешь, от меня теперь ничего уже не осталось, кроме короткого имени Энит. Карточный шулер Константин, Костик, читающий стихи для феи Ману, К-314, водивший за нос своих конвоиров… они все умерли. Остался Эн.
— Слушай, раз так все вышло, приходи к нам в спецназ. Мы все, как одна семья… Да, все хочу спросить, а тот парень, ну… который был там на пустыре при пересечении, что с ним-то стало? Этого я уже и не мог видеть, — Элиот напрягся всем телом, чувствовалось, что жизнь этого человека ему далеко не безразлична.
— Он жив, я видел, как
