Проект особого значения - Владимир Николаевич Васильев
На Тайвина он просто не мог надышаться – штатный гений оказался невероятно работоспособным, Лексу выдал неограниченную свободу действий, а сам постоянно пропадал в своем кабинете и лаборатории. Но что не отнять – и любые результаты работы проверял въедливо и досконально, умудряясь порой доставать Лекса почти до печенок. В ответ Лекс быстро научился претензии молодого таланта парировать, и пару раз, пока ученые окончательно не притерлись друг к другу, доводил оппонента до крайней степени бешенства, что у Тайвина выражалось в ярких красных пятнах на скулах и тихой, но очень ядовитой манере общения на ближайшие несколько часов, пока не успокоится.
И все-таки что-то не давало Санникову покоя. Ему казалось, что проблема создания защитного купола для колонии на основе нанотехнологий не учитывает чего-то простого и вместе с тем сложного и важного. И все больше Лекс откровенно недоумевал – зачем Программе его скромная персона? Переговорщиков в мире полным-полно, как и эпигенетиков, как и преподавателей в Межпланетке, любого бери, хоть с кафедры психологии, хоть с кафедры биофизики. С пропорциональным ростом недоумения росла и его активность – Лекс изо всех сил старался быть максимально полезным.
9
Для начала он посетил Межпланетарный университет – посмотреть, не развалилась ли в его отсутствие кафедра генетики, каковы нынче на вид и богатство внутреннего мира студенты и что за сплетни на хвосте принесет ему Аннушка, секретарь ректората и его старая школьная подруга. Раньше он от ее суетливой болтовни отмахивался, считая себя выше низменных слухов, но поди ж ты, сейчас пригодится.
– Приветствую, сударыня! Не разлили ли вы поблизости от турникета литрушку масла? – с хитринкой подколол Лекс, появившись на входе в ректорат.
– И где ты пропадал? – недовольно подбоченилась Аннушка. – Три года ты мне письма по электронке писал мелким почерком, а теперь в одну наглую морду заявился? А кто со мной обещал торжественно напиться на мои тридцать пять?
Лекс потупился, выражая всем своим видом крайнюю степень раскаяния. Аннушка кротко вздохнула – вот что ты с ним теперь будешь делать – и спросила:
– Чего явился, блудный генетик?
– Эпигенетик, – привычно поправил Лекс, подхватывая пикировку. – Слыхала, новый мир открыли?
– Кто ж не слыхал, – отозвалась секретарь. – А что?
Лекс сел на стульчик по другую сторону стола, подался к ней и с таинственным видом и соответствующим блеском в серо-зеленых глазах принялся закидывать удочки.
– Меня позвали курировать набор кадров в научный отдел подготовки экспедиции на Шестой.
– Да что ты говоришь, – ахнула Аннушка.
– Ты всегда в курсе, расскажи, кто у нас сейчас перспективный. Скажем, квантовая химия, нанокибернетика, ксенозоология, может, квантовый биолог или биомиметрик… – льстил эпигенетик как умел.
– Лекс… – вздохнула секретарь ректората. – Если б я тебя не знала, подумала бы, что ты в Ветрова решил поиграть.
– Чур меня, – делано испугался Санников. – Еще чего не хватало. Нет, Ань, я серьезно. Перспективы отличные, но нужны ребята с потенциалом, идейные и увлеченные. Или девчата.
Анна испытующе поглядела на Александра, поставила локти на стол, медленно сплела пальцы перед собой и заметила:
– Я смотрю, тебе новая работа пошла на пользу. Хорошо. Дай-ка подумать… На кафедре химии новый аспирант, Нил, как раз диссер по технологии тонких пленок пишет. Завтра… – она сверилась с расписанием. – Около половины двенадцатого до начала пары подойди. У него глазки раскосые слегка, он из Токийского отделения перевелся, сразу узнаешь. Дальше. На кафедре биологии у Юльки спроси, там вроде у них Салливан отжигает, статью недавно приволок про кремнийорганическую жизнь, видать, что-то слышал про ваш Шестой. Только на Ветрова не наткнись ненароком, с кишками съест, а узнает, зачем ты приходил. А вот с Мишкой сложно тебе будет…
– Мишка? – поднял бровь Лекс.
– Михаил Эдуардович Погосян. Ты ушел, не застал его, он тогда только-только заканчивал, душевный мальчик, и с таким профилем – орлы в Кавказском мегалополисе мрут от зависти. И нанокибернетик неплохой.
– Но? – уточнил Санников.
– Да что «но». Помнишь же, что место аспиранта в году одно, а через год после него сынишка завкаф выпускался…
– Ясно, – побарабанил пальцами по столу Лекс, опустив глаза. Он и сам в свое время закрывал глаза на перестановку аспирантов. Как своим не помочь, когда ненавязчиво намекают?
– Ясно ему, – буркнула Аннушка. – Миша скандал закатил и ушел в закат. И все свои разработки с собой забрал, а сынишка начал над проектом переделки водородного генератора работать, да девицу подхватил, женился и в Общегерманский свалил преподавать. Теперь кафедра и без аспиранта, и без перспектив. Про Мишу поспрашиваю, но я бы на твоем месте поверила скорее адскому девизу про надежду и всяких приходяще-уходящих.
– Ничего. Дело поправимое! С меня шоколадка, – подмигнул изумленной Аннушке Лекс. Она его таким живым и озорным со школьного выпускного не помнила!
8
С Нилом и правда не возникло особенных проблем, ни найти по скудному описанию Аннушки, ни завербовать. Молодой аспирант смешанных сибирско-японских кровей, что выражалось в невозмутимой молчаливости, азиатском разрезе глаз и по-восточному высоких скулах, едва услышав про новую экзопланету и необходимость ее изучения, не колебался ни секунды. Лекс про себя только грустно вздохнул – кто б ему такое предложение в начале научной карьеры сделал. Но и сейчас оказалось не поздно.
Кафедра биологии и старший научный сотрудник Юлька во главе аспирантов и лаборантов встретили Лекса насмешливыми подколками. Но когда узнали, куда в итоге прибило волнами судьбы эпигенетика, замолчали. А кое-кто начал смотреть с надеждой в глазах – не просто же хвастаться Санников к ним пришел, этим только их завкафедрой Ветров на всю Межпланетку славится. Воровато оглянувшись, не видно ли где оного субъекта, Лекс, воодушевленный успехом с Нилом, принялся расписывать перспективы участия в Программе. Новый мир, новые животные, растения и экосистемы, неизвестные науке, новые направления исследований – а это, на минуточку, гранты, премии, статьи и мировая известность, это не под веником у Ветрова сидеть. Но как завкафедрой биологии может испортить жизнь любому, кто проштрафился перед ним, знали все, и потому глазами сверкали, а соблазняться речами неопытного посланца не решались.
Лекс порядком выдохся, затем напрямую спросил у намеченного Аннушкой аспиранта:
– Салливан! Вы же эссе про кремнийорганику написали, я читал, очень интересное у вас предположение про инсектоподобных животных вышло. Неужто не хотите своими глазами взглянуть?
К его удивлению, ксенозоолог потупился, порозовел и принялся оправдываться как студент, который в бумажных архивах кафедры провел раскопки, нашел чью-то старую курсовую и пытается сдать заново.
– Я предпочту остаться на Земле. Насекомых боюсь, пусть лучше сюда образцы привезут, я ими тут позанимаюсь, да и слабо мне верится в то, что эти… фантазии могут воплотиться в
