Василий Головачев - Хроники Реликта. Том 1

«Мешок с рыбьей икрой» — так выглядел пресапиенс с расстояния в двадцать миллионов километров — корежила и гнула какая-то внутренняя сила, превращая его в сгусток тающих лоскутов огня и жгутов дыма. Затем этот огненный вихрь растворился в усиливающемся фиолетово-сиреневом сиянии и превратился в набор вложенных друг в друга прозрачных тетраэдров: первый тетраэдр имел ребро в тридцать миллионов километров, второй вершинами упирался в середины граней первого, третий точно таким же образом был вписан во второй, и так до бесконечности, и все это напоминало фигуру, выдутую умельцами из мыльной пленки. Эта фигура продержалась неизменной около минуты, потом поплыла, как восковая свеча, и превратилась в куб, повторенный сам в себе неисчислимое количество раз.

Новая фаза трансформации: «суперкуб» превращается в «супероктаэдр», тот, в свою очередь, в более сложный многогранник, потом в еще более сложный, и длились эти «кристаллические» метаморфозы до тех пор, пока Конструктор не превратился в невообразимо сложную конструкцию, описать которую не взялся бы и математик.

Ратибор понял, что пресапиенс приходит в себя и «пробует тело», разминает «мышцы».

Головоломная конструкция в виоме продолжала плыть на фоне звездных россыпей, не меняя конфигурации, а потом внезапно исчезла!

Спустя секунду рация на волне трека донесла взрыв удивленных, испуганных и встревоженных восклицаний, и Ратибор поймал себя на желании вслух крикнуть что-нибудь вроде: диаволо!

Сигнал внимания подействовал на родившийся шум, как вода на угли костра, в наступившей шипящей тишине раздался голос инка:

— Конструктор наблюдаем только визуально, вероятно, закапсулировался, датчики отмечают пульсацию целого набора полей, в том числе и очень мощного пси-поля. По докладам наблюдателей, многие из них при исчезновении пресапиенса потеряли сознание.

Наступила пауза, дежурный отключил линию трека.

— Новости для меня есть? — через силу спросил Ратибор, глядя на темное пятно, ползущее по звездному бисеру; показалось, что из темноты на него внимательно посмотрел кто-то огромный и сильный, тяжелый, как горы, и непонятный, как знаки каббалы, и, проходя мимо, дружелюбно погладил его по голове…

— Новостей нет, — ответил дежурный.

Железовский не стал дожидаться очередного брифинга по режиму ГО, как называли совещания Совета безопасности с руководителями центров ГО, и дал команду отбуксировать установки вакуум-резонаторов за пределы коридора, по которому двигался Конструктор. Но хотя решение о свободном пропуске пресапиенса через Систему вырабатывалось коллегиально с привлечением всех существующих советов, от научных и социально-экономических до ВКС, да еще с согласия большинства населения Солнечной системы, душа у Аристарха была не на месте. Он не знал, впрочем, как и остальные руководители ГО и ученые, как поведет себя Конструктор при подлете к Земле и что вообще можно от него ждать, и неизвестность мучила сильней, чем точное знание о масштабах грядущей катастрофы.

Конструктор, наглядно продемонстрировав людям удивительные возможности К-физики с помощью мгновенной трансформации своего многомиллионокилометрового тела, спрятался за броней невидимости, и лишь приборы ловили гравитационное «дыхание» исполина, мчащегося к Земле с неведомой целью. Однако уже сутки спустя, когда пресапиенс преодолел половину толщины пояса астероидов, вдруг обнаружилось, что нарушения равновесия в кружении планет, а также изменения в излучении Солнца, связанные с движением Конструктора, пошли на убыль! Это сообщение потрясло всех как гром среди ясного неба, послужив причиной радостных воплей у наиболее оптимистически настроенной части молодых ученых и ряда сердечных приступов у некоторых руководителей тревожных служб, умудренных опытом и знаниями истории.

Железовский, не вылезавший из кокона оператора ГО в зале спейсера «Клондайк», взволновался не больше, чем это сделала бы на его месте могильная плита, ибо его опыт тоже подсказывал ему, что выводы делать рано, и Баренц, поглядевший на комиссара из своего кокона, понимающе кивнул.

С каждым часом напряжение, владевшее всеми, возрастало, но не было человека, который мог бы это увидеть и оценить. Пружина непредсказуемого финала продолжала сжиматься, несмотря на прогнозы эфаналитиков и давние заверения Грехова, что «все идет как надо». Кому надо? — этот вопрос в сотый раз задавал себе Железовский и не находил ответа. Порой он жалел, что остановил Забаву, но вспоминал Ратибора, полного искренней веры во власть добра, слова Габриэля, тоже уверенного в себе, в своем знании, и сомнения ненадолго отступали. Баренц мыслил примерно теми же категориями и вопросов не задавал. Оба, по сути, перестали влиять на события, но в отличие от других руководителей четко понимали свое положение.

— Марс пошел к Солнцу, на прежнюю орбиту, — пришло сообщение от Савича. — Похоже, наш общий друг очнулся и занялся ремонтом Системы. Хотя на вопросы по-прежнему не отвечает.

Железовский промолчал. Он был уверен, что Конструктор или заговорит сам, или не заговорит вообще. Слишком далек был пресапиенс от проблем рода хомо сапиенс. Чудовищно далек! Предки этого существа некогда экспериментировали со всем Космосом, ставя свои, не известные никому цели, и отличались от людей во много крат больше, чем те от первобытной амебы.

— Прошу разрешения подойти к нему поближе, — продолжал Савич, не дожидаясь ответа.

— Нет, — коротко сказал комиссар.

Даже на расстоянии в сто миллионов километров ощущалось пси-влияние Конструктора: людям казалось, что из «черного мешка» на них пытливо и настороженно посматривает некто, напоминавший сфинкса. Только этот «сфинкс» был гораздо больше и опаснее своего египетского прообраза. Даже тем, кто наблюдал за Конструктором через аппаратуру зондов, то есть вторичных аппаратов, внушалось то же чувство «взгляда со стороны».

— Внимание, фантом! — предупредил инк.

Из шумов связи «спрута» выплыл квакающий голос:

— Если бегут по кругу, неизвестно, кто лидер.

— В самую точку, — усмехнулся Баренц, переглядываясь с Железовским. — А вообще оставляет неприятный осадок. Ведь если ученые правы и «звуковые фантомы» — следствие разумности, обретенной системой «спрута», то некому даже пожаловаться на безобразие. Может быть, наш уважаемый проконсул знает, как отключить «разумность» системы связи?

— К сожалению, проконсул играет в свои не понятные никому игры, — вмешался в разговор представитель СЭКОНа Уэда Токонага. — Похоже, его вообще нет в Системе в данный момент. А спросить не мешало бы. Правда, он интриган высшего класса и вряд ли ответил бы прямо.