Василий Головачев - Хроники Реликта. Том 1

Ратибор не стал заходить к Анастасии, а она не стала его приглашать. Оба все понимали без слов.

— Берегись, опер, — тихо сказала девушка на прощание, не отвечая на его поцелуй, — еще не все закончено… и нет уверенности ни в чем. Обещай мне выполнить одну просьбу.

Ратибор посмотрел ей в глаза, пытаясь понять, чего она хочет, сказал медленно, как Железовский:

— Обещаю.

— Найди Габриэля… где хочешь, но найди. И передай… — Она подумала. — Передай ему, что он ошибается, он — не изгой, ты понял?

— Я понял. — Губы едва двигались, и разжимать их приходилось силой. — Он не изгой. Прощай. — Он повернулся, чтобы уйти, но Анастасия задержала его, положив руку на плечо, повернула лицом к себе.

— Не делай далеко идущих выводов, опер. Может быть, Габриэль на самом деле — дитя вечности, как он однажды выразился, но это мы превратили его в хомозавра, которому не место среди людей. Он одинок сто лет! Одинок, как… Конструктор, а одиночество — худшая из мук не только для любого из нас, но и для него тоже.

Ратибор принудил себя улыбнуться.

— Почти по Маркесу — сто лет одиночества[112].

— Господи, как вы не похожи! — вырвалось у Анастасии. — Иди, Ратибор… и возвращайся.

Ратибор поцеловал ее в ладонь и пошел через лужайку перед домом к оставленному пинассу. Время, отпущенное ему комиссаром, кончалось, и он был почти рад, что прощание оказалось коротким. Буря в душе улеглась, сменившись холодной решимостью и трезвой оценкой своего положения. Настя просила найти Габриэля, он согласился. Она сказала: не делай выводов, — он не стал их делать. Остался пустяк — найти проконсула и выяснить, почему он «дитя вечности», почему он не изгой и что собирается делать дальше.

Забава Боянова пришла к ней в половине десятого, когда по общеинформационной программе новостей «Время» передавали сообщение о заседании Совета безопасности и о реакции Конструктора на решение не применять излучатели квагмы в зоне пояса астероидов.

Настя, одетая в пушистый, подчеркивающий ее стройность халат, молча отступила в сторону, приглашая нежданную гостью в гостиную. Забава, уже коротко подстриженная, еще более похожая на мальчика, тонкая, загорелая, так же молча передала ей сумку с бутылкой шампанского «Амброзия».

Они сели в удобные кресла, выбрав по вкусу форму, и дослушали передачу. Последним по данной теме выступал комиссар-два отдела безопасности Железовский, и Забава даже подалась вперед, будто хотела дотронуться до него. Заметив взгляд Анастасии, председатель СЭКОНа вздохнула, расслабляясь, и грустно улыбнулась:

— Ничего не попишешь, я люблю его.

«Я думаю, мы не ошиблись, «разминировав» «ничейную полосу», — говорил Железовский своим глубоким, потрясающим басом. — Давно пора было сломать стереотипы «священной защиты очага», применяемые нами везде, где ситуация неформальна. Защита отечества — это мера выживания, но она необходима лишь в том случае, когда к нам идут с мечом! А если это просто усталый путник стучится в двери? Странник, заболевший в пути, гость? Задумывались ли вы, почему Конструктор «подремонтировал» Марс? Ведь никто его не просил, он сделал это сам, по своей воле, сообразуясь со своими законами и нормами этики и морали, которые в данном случае оказались почти равными нашим. Значит, взаимопонимание все-таки возможно?»

— Он не прав, — тихо сказала Забава, блестя покрасневшими глазами, — и все же я люблю его. Если все закончится благополучно, он уйдет из отдела. У него хороший дублер — твой Берестов. — Она помолчала. — Никогда не думала, что ты решишься атаковать компьютер, чтобы тот выключил поле.

— Я тоже не думала, — призналась Настя, зябко вздрагивая. — Вы не сердитесь?

Забава покачала головой.

— За что? Нет, конечно, не сержусь, все правильно, девочка, за любовь надо драться серьезно, а Ратибор достоин глубокого чувства. Ты любишь его?

Настя кивнула с едва заметной заминкой. Баянова внимательно вгляделась в нее, нахмурилась.

— Что, есть еще претендент? Грехов?

Хозяйка опустила голову, проговорила глухо:

— Нет, здесь другое… я знаю Габриэля уже десять лет… наверное, он любит меня… и он одинок.

Боянова покачала головой.

— И ты до сих пор не выбрала?

— Выбрала. — Не поднимая головы, Настя встала и вышла из комнаты, вернулась через несколько минут с бокалами, открыла шампанское.

Женщины подняли полные бокалы с искрящейся рубиновой влагой.

— За них, — коротко сказала Боянова.

«Конструктор заставил нас пересмотреть шкалу ценностных ориентаций, — заканчивал свою речь Железовский, — разбудил фантазию, заставил искать свежий «взгляд из пещеры собственных представлений» на мир, и мы открыли новые пейзажи дивной красоты и оценили картины, полные пещерного ужаса. Да, человечество — это сложнейший механизм, исключающий управление из единого центра, хотя и поддающийся общественному контролю, но история хранит примеры, когда оно вынуждено было действовать как единый организм, чтобы выжить! Я рад, что мы поняли наконец: появление Конструктора — это именно такой случай и что выжить можно, лишь объединив души!»

В углу комнаты вдруг шевельнулся полумрак, сформировался в кисейное дышащее облачко с мелкими искрами внутри. Чем-то это облачко напоминало фигуру Конструктора.

— К-гость! — тихо воскликнула Настя, глядя то на облачко, то на Забаву; она помнила реакцию Бояновой на появление «призраков».

Забава оглянулась, прищурясь, окинула взглядом «скулящее» в пси-диапазоне «привидение», и под ее взглядом облачко превратилось вдруг в голого ребенка, похожего на Железовского. Ребенок сучил ножками, пускал пузыри и улыбался…

— Хочу ребенка, — почти беззвучно прошептала Забава, застыв в кресле. Лицо ее разгладилось, смягчилось, потеряло твердость и буквально засветилось от нежности. Но длилось это недолго. Забава вдруг заметила, что по щеке Насти поползла слеза. Поставив бокал на пластинку столика без ножек, она махнула рукой «привидению»: изыди, сатана! (К-гость исчез) — и пересела к Насте ближе, обняла за плечи.

— Кажется, у нас не все в порядке с внутренним эго. А еще называем себя сильными женщинами. Хочется разорваться надвое?

Настя кивнула и, всхлипнув, заревела в голос. Забава прижала ее голову к груди, с удивлением заметив, что плачет тоже…

ДИТЯ ВЕЧНОСТИ

Зал земного центра ГО был полон людей, стоявших парами и группами по три-пять человек. Центральный виом показывал уже несколько приевшуюся картину — пульсирующий алыми, оранжевыми и желтыми огнями овал Конструктора в окружении плывущих по спирали вокруг него россыпей зеленых и голубых звездочек, составляющих ровные геометрические фигуры-созвездия — треугольники, квадраты, пятиугольные сетки, — это шли корабли земного флота.