Олег Костман - «На суше и на море» - 88. Фантастика

— Так что, у вас есть метод излечения кататоников? — вывел его из задумчивости лунолицый врач.

— Да, да, есть, — ответил Эллис, собрав нервы в комок. Врач в изумлении отступил.

— Но как же это возможно? Нельзя ведь излечить мозг, имеющий органические поражения, такие, как вырождение или недоразвитие…

Он тут же одернул себя.

— Но что же это я взялся вас учить! Скорее приступайте, доктор!

Эллис наклонился над первым кататоником и посмотрел ему в лицо. Он не очень понимал, что делает, но протянул руку и коснулся пальцем лба человека.

В мозгу у Эллиса как будто что-то щелкнуло.

Кататоник потерял сознание.

Эллис подождал, но больше ничего не случилось. Он подошел ко второму пациенту и повторил процедуру.

Этот тоже потерял сознание, а потом и третий.

— Что происходит? — спросил круглолицый врач. — Что вы сделали?

— Не знаю, подействуют ли мои методы на ваших людей, — наудачу сказал Эллис. — Пожалуйста, оставьте меня одного, совершенно одного на некоторое время. Мне нужно сосредоточиться…

Он повернулся к пациентам.

Врач хотел было что-то сказать, передумал и тихо вышел.

Обливаясь потом, Эллис пощупал пульс у первого больного. Пульс был. Эллис выпрямился и начал мерить шагами комнату. В нем есть какая-то сила. Он может вызвать у психопата обморок. Отлично. Нервы — связи. Вспомнить бы, сколько нервных связей в человеческом мозге. Какое-то фантастическое число: десять в двадцать пятой? Нет, не так. Но фантастически много. А какое это имеет значение? Он был уверен, что имеет. Первый мужчина застонал и сел. Эллис подошел к нему. Тот пощупал голову и опять застонал.

Моя собственная шоковая терапия, подумал Эллис. Может быть, Земля нашла способ лечения сумасшедших? Она дала Вселенной этот прощальный дар, послала целителя…

— Как вы себя чувствуете? — спросил он пациента.

— Ничего, — ответил тот… по-английски!

— Что вы сказали? — ахнул Эллис. Может быть, произошла передача мыслей, и он дал этому человеку свое знание английского языка? Что ж, если перенести нагрузку с поврежденных нервов на здоровые…

— Я чувствую себя прекрасно, док. Отличная работа! У нас не было никакой уверенности, что это сооружение из картона и проволоки выдержит, но, как я уже говорил вам, это лучшее, что мы могли…

— Кто вы такой?

Мужчина вылез из постели и огляделся.

— А аборигены ушли?

— Да.

— Я Хэйнс, представитель Земли. Что с вами, Эллис?

— А они…

— Доктор Клайтелл.

— Фред Андерсон.

Тот, кто назвался Хэйнсом, внимательно оглядел свое тело.

— Могли бы, Эллис, подыскать мне носителя и получше — по старой-то памяти… Но это неважно. С вами-то что?

Эллис рассказал про свою амнезию.

— А разве вы не нашли письмо?

Эллис все объяснил.

— Память мы вам вернем, не переживайте, — сказал Хэйнс. — Приятно снова иметь тело. А ну-ка тихо.

Дверь приоткрылась, и в палату заглянул молодой врач. Он увидел пациентов и испустил вопль.

— Все-таки удалось! Значит, вы действительно умеете…

— Прошу вас, доктор, — прервал его Эллис. — Никаких внезапных шумов. Я должен попросить, чтобы меня не беспокоили еще по меньшей мере час.

— Разумеется, — почтительно произнес врач, убрал голову и закрыл дверь.

— Что происходит? — спросил Эллис, глядя на троих мужчин. — Я так ничего и не понимаю.

— Великое открытие, — напомнил Хэйнс. — Вы же над ним работали. Это-то вы помните? Нет? Андерсон, объясните.

Третий мужчина медленно подошел. Эллис заметил, что бессмысленные лица уже начинают обретать выражение.

— Ты не помнишь об исследованиях факторов, определяющих человеческую личность?

Эллис покачал головой.

— Вы искали наименьший общий знаменатель человеческой жизни-личности. Источник, так сказать. Исследования начались в общем-то около сотни лет назад, после открытия Орджелла. Орджелл открыл, что личность независима от тела, хотя подвержена его влиянию. Теперь вспоминаешь?

— Нет. Продолжайте.

— Короче, ты — и еще около тридцати человек — выяснил, что наименьшая неделимая частица личности — это независимая субстанция. Вы ее называли молекулой М. Это сложная психическая структура.

— Психическая?

— Ну вроде того, — сказал Андерсон. — Ее можно передавать от одного носителя к другому.

— Похоже на одержимость, — заметил Эллис.

Андерсон, увидев в углу зеркало, подошел посмотреть на свое новое лицо. Взглянув, он содрогнулся и вытер с подбородка слюну.

— Старые легенды об одержимых духами не так уж далеки от этого, — вступил в разговор доктор Клайтелл.

Он один носил свое тело более или менее свободно.

— Всегда были люди, которые умели отделять свой разум от тела. Астральная проекция и все такое прочее. Но только недавно личность как таковая была выделена, и разработана стандартная процедура выделения-ресинтеза.

— Это означает, что вы бессмертны? — спросил Эллис.

— Да нет, — ответил подошедший Андерсон. — У личности определенная продолжительность жизни. Она несколько больше, чем у тела, но тем не менее у нее есть предел. Однако в состоянии спячки ее можно хранить чуть ли не вечно.

— А можно ли найти лучшее место для молекулы М, — продолжал Хэйнс, — чем собственный мозг? Все это время мы были в ваших нервных связях, Эллис. Там полно места. Считается, что количество нервных связей в мозге человека равняется десяти в…

— Эту часть я помню, — перебил Эллис. — Я начинаю понимать.

Теперь ясно, почему выбрали его. Для такой работы нужен именно психиатр, чтобы получить доступ к носителям. Он прошел специальное обучение. Конечно же крельдянам еще нельзя говорить о задании или о молекуле М. Едва ли им понравится, что их люди, пусть даже умственно неполноценные, «одержимы» землянами.

— Вы только посмотрите, — позвал Хэйнс.

Он в восхищении выгибал пальцы назад, обнаружив, что у его носителя суставы гнутся в обе стороны. Двое других тоже испытывали свои тела точно так, как проверяют лошадей. Они сгибали руки, напрягали мускулы, практиковались в ходьбе.

— Ну, а… — начал Эллис, — а как же нам… Я хочу сказать, а как же с женщинами?

— Ищите еще носителей, — отозвался Хэйнс, продолжая исследовать свои пальцы. — Мужчин и женщин. Вы же будете величайшим врачом на этой планете. К вам будут тащить на излечение всех слабоумных. Само собой, все посвящены в тайну. Раньше времени никто не проболтается.

Он помолчал и неожиданно улыбнулся.