Андрей Геращенко - Паутина Циолковского, или Первая одиссея Мира

- Я почему-то так решил, - улыбнулся Андрей.

Как он может улыбаться? Почему он улыбается? Может быть, они никогда не выберутся на поверхность и уж наверняка не вернутся на Землю. Тогда зачем все это?

- Многим хотелось бы лететь под твоей командой. Ты слишком известный разведчик.

- Значит и ты хотела? - спросил Шестун и пронзил девушку испытывающим взглядом.

- Я не слишком отличаюсь от остальных, - ответила Даша и, густо покраснев, опустила голову.

- Я очень рад, что ты оказалась на "Мире", но еще больше был бы рад, если бы ты была сейчас не в лабиринте, а на корабле, - серьезно сказал Андрей.

- Это мой долг. Я - специалист по излучениям, - возразила Даша и несмело улыбнулась.

- Лучший в Союзе специалист по излучениям! - улыбнулся Андрей и серьезно добавил. - Мы выберемся отсюда, девочка! Обязательно выберемся! и, заметив недоверчивый взгляд Рыбачук, добавил. - Я пока еще не знаю, как, но мы это наверняка сделаем. Я тебе обещаю!

Ход закончился гораздо раньше, чем ожидал Шестун - за разговором время прошло незаметно. Вдали уже можно было различить проем, ведущий в основной отсек, в котором их поджидали остальные члены экипажа. Андрей и Даша ускорили шаг и вскоре оказались совсем близко к выходу.

- Странно - нас не встречают! - удивился Андрей и, включив переговорное устройство, хотел было спросить в очередной раз об обстановке в отсеке, но неожиданно услышал чей-то хорошо знакомый голос:

- Мюррей - проведите анализ микросхем двойника. Ребров - контролировать выход!

Голос был слишком хорошо знаком. Но кто это мог быть? неужели к ним пробились с поверхности? Но тогда почему никто ничего не доложил? Шестун обернулся в сторону Даши и увидел ее широко раскрытые, изумленные глаза. Рыбачук жестом показала, чтобы командир отключил микрофоны и с ужасом спросила:

- Ты понял, кто это говорил с Ребровым?

- Нет, но... - Шестун не знал, что ответить.

Его собственное предположение казалось Андрею совершенно безумным и он не решился произнести свою догадку вслух. За Андрея это сделала Даша, решившая, что командир уже все понял и сам:

- Да, Андрей - это ты! Это ты сейчас говорил с Ребровым! Ты - там!

- Там? Но мы же здесь? - прошептал Шестун и, вытерев выступивший от волнения на лбу пот, сел на пол, прислонившись к стене и положив рядом с собой излучатель.

Даша села рядом. До выхода было не больше тридцати метров.

Общую связь отключили и теперь Андрей и Даша могли только догадываться о том, что происходит в отсеке.

- А если чужаки моделируют наши голоса? Вдруг отсек уже захвачен? после некоторой паузы предположил Шестун.

- Вряд ли - наши рации работают в прямой зависимости от целого ряда параметров и главный из них - бикронная составляющая голоса человека или разрушителя. Не думаю, что чужаки смогли бы так просто это воспроизвести, возразила Даша.

- Если только они не видели людей раньше, - проворчал Шестун.

- Смотри, что-то с ходом! - донесся взволнованный голос Реброва.

- Быстрее - к выходу! Не исключено, что ход исчезнет так же внезапно, как и появился! - Шестун вышел из оцепенения и потащил Дашу к проходу, на всякий случай держа наготове излучатель.

До выхода оставалось каких-нибудь пару метров, как вдруг в проходе с излучателем наготове возник Ребров.

- Все нормально? - спросил Шестун.

Ребров посмотрел на командира какими-то безумными глазами, затем оглянулся внутрь отсека и вновь посмотрел на подошедшего Андрея.

- Что случилось?! - спросил Шестун и, силой отодвинув потерявшего дар речи Реброва, вышел наружу, вытащил за собой Дашу.

Только сейчас, оглянувшись, Шестун заметил, что ход приобрел какие-то странные, размытые очертания, словно перед ним поставили невидимое, мутноватое стекло. Ребров отскочил вглубь отсека. Весь ход покрылся десятками маленьких голубоватых молний, быстро потрескивающих во всех направлениях и стал исчезать буквально на глазах, постепенно тая в воздухе. Повторилось уже знакомое космонавтам шипение и свист и ход исчез - на его месте поблескивала идеально ровная стенка отсека, ничем не отличающаяся от соседних участков. Шестун обернулся, чтобы посмотреть, что стало с противоположным ходом и... увидел Дашу, Мюррея, М2, еще одного М2, Косовского и... себя самого. Рядом с ним стояли Ребров и... еще одна Даша.

- Вот это да! - присвистнул изумленный Косовский.

- Очередное удвоение! На этот раз удвоились люди! Думаю, что непосредственная опасность из-за удвоения нам не грозит, - прокомментировал М2.

Люди молчали, с недоверием и даже страхом разглядывая друг друга.

Шестун был готов к чему угодно - к длительному полету, сражениям, воздействию излучений, катастрофам. Ко всему этому его готовили опытные космопсихологи. Но увидеть себя самого Андрей ожидал меньше всего! Ему стало не по себе. Его двойник, похоже, тоже не испытывал никакой радости от этой встречи.

- Старший вахтенный офицер Косовский - доложите, что случилось за время нашего отсутствия?! - потребовал Шестун, наконец, овладев собой.

- Есть! - отрапортовал Косовский, хотя никогда не делал этого раньше, но тут же смутился и оглянулся на стоящего рядом с ним двойника Андрея.

- Доложи, Игорь! Посмотрим, что из этого всего получится! - кивнул двойник.

"Он еще будет распоряжаться! - едва сдержал раздражение Шестун, - и голос совсем не похож на мой".

- По ходу мы контролировали ваше движение. Через сорок минут вы с Рыбачук вышли. Но потом случилось что-то необъяснимое. Вначале появился второй М2, а затем - снова вы. Теперь вы и разрушитель... просто... удвоились, - пояснил Косовский и в замешательстве замолчал, не зная, что говорить дальше.

В отсеке повисла гнетущая тишина. Люди напряженно переводили взгляд с одного Шестуна на другого, пытаясь понять, где их командир. По взглядам команды Андрей понял, что симпатии космонавтов были все же на стороне той пары, которая пришла первой.

- Они думают, что мы - чужаки! - шепнул Шестун Даше.

- Пожалуй, - согласилась девушка.

Шестун-2, стоящий рядом с Косовским, первым нарушил молчание:

- Я думаю, нам нужно провести бикронный тест молекулярной совместимости. Думаю, ты знаешь, о чем я говорю?

Шестун кивнул, все еще будучи не в силах отделаться от чувства, что он разговаривает с самим собой.

Бикронный тест молекулярной совместимости был одним из последних достижений архитектуры межатомарных взаимодействий. Его суть сводилась к тому, что за основу брались показатели бикронного напряжения в молекулах. Эти показатели напрямую зависели от того, где происходил их синтез и при достаточно точном измерении мельчайших бикронных возмущений можно было практически безошибочно установить, где прошел синтез соединения - на Земле, Венере или же на других планетах. Ошибки практически исключались - для этого планеты должны были быть близнецами. Конечно, все, что участвовало в обмене веществ, менялось, приобретая новые значения бикронных возмущений и затрудняя анализ, но пластик, молеон и другие вещества, не вступающие в химические реакции, служили абсолютно надежной основой для определения молекулярной совместимости. Возможно, что чужаки знали об этом тесте, но заставить один и тот же прибор в одном случае дать ложную, а в другом истинную информацию, было невозможно.